Наследник фортуны

Решетов Евгений Валерьевич

— Проходите, сударь.

— Поздравляю с удачно закончившимся собеседованием, — дружелюбно произнёс я, поднял зад со скамеечки и взял саквояж с подоконника. — Моё имя Никита Алексеевич Шипицин.

— Анна Львовна Глухова. Рада с вами познакомиться, — сказала она и на её бледных щёчках появился лёгкий румянец.

— Благодарю за лестные слова. И до скорой встречи, — проговорил я и вошёл в небольшой кабинет, отделанный деревянными реечками, покрытыми коричневым лаком.

Брюнет восседал на стуле с высокой спинкой и перебирал какие-то бумаги, лежащие на рабочем столе рядом с печатной машинкой и телефонным аппаратом. За его спиной вяло колыхались шторы, а через приоткрытое

окно тянуло прохладой, разгоняющей запахи чернил и книг, кои обосновались на полках двух шкафов, украшенных резьбой.

— Закройте дверь и присаживайтесь, сударь, — указал мне на стул мужчина, устало помассировав длинными пальцами глазные яблоки.

Выполнив приказ брюнета, я очутился на стуле перед рабочим столом, поставил на пол между ступней саквояж и представился:

— Никита Алексеевич Шипицин.

— Да вы что? — картинно изумился собеседник. — А я-то недальновидно считал, что вы — сам поэт Грибов. Признаться, мне нравится его творчество. И не одному мне. В литературных салонах часто декламируют его стихи. Но ладно, прочь лирику. Меня зовут Леопольд Христофорович Тихий. Коротко расскажите о себе, Никита Алексеевич.

— Мне семнадцать лет, дар имею второй ступени, способность — мастер проклятий, — сухо изложил я то, что было написано в документах. — В магической науке кое-что смыслю. Грамоте и счёту обучен, как и прочим дисциплинам, нужным дворянину.

— Прелестно-о, — протянул мужчина и сложил руки на животе. — Поведайте мне о том, что вам известно о даре? За счёт чего он перебирается со ступени на ступень?

— Дар с помощью тренировок обрастает так называемыми «магическими мускулами». Они-то и заставляют его двигаться по магической лестнице. «Мускулы» увеличиваются после многократных тренировок с использованием магии, требующей единовременного вложения большого количества магической энергии. Грубо говоря, маг после таких тренировок должен на бровях выползать из тренировочного зала.

— Всё верно. Однако не стоит забывать и о «ловкости». Она отражает глубину взаимодействия мага с даром. Чем более «ловким» будет маг, тем более хитроумную магию он сможет творить.

— Прокачивается же «ловкость» с помощью разнообразной сложной магии, — с энтузиазмом подхватил я, закинув ногу на ногу.

— Прокачивается? — удивился брюнет новому слову.

— Вычитал где-то такой термин, сударь.

— Что ж, юноша, продемонстрируйте свои магические способности, — попросил мужчина, скомкал листок бумаги и протянул его мне.

Я взял бумажный комок и закрыл глаза. Главное, не проклясть бумажку слишком сильно, а то меня будут ожидать труднопрогнозируемые последствия. Лучше пока не раскрывать силу своего дара. Однако как раз с зарядом проклятий у меня существовали огромные проблемы. До этого мига я ни разу не сумел зачерпнуть нужное количество энергии. Посему мне пришлось приложить невероятные усилия, даба вложить в нынешнее проклятие всего лишь небольшую часть энергии дара. И то я всё равно переборщил. Млять! Но хрен ли теперь делать? Придётся положить комок бумаги на стол. И как только он оказался там, сразу же ревущий порыв ветра настежь распахнул окно. Створка с такой силой ударилась о кладку, что жалобно взвизгнуло разбившееся стекло. На подоконник и пол посыпались блестящее осколки, а шторы стеганули вздрогнувшего мужчину по спине. Ветер повалил вазу с цветами и разметал по кабинету все бумаги, лежавшие на столе. Они закружились в воздухе, будто до усрачки испуганные голуби, а потом стали медленно планировать, опускаясь на пол.

Поняв, что сотворил, я тяжело задышал, стал мучительно морщиться и потирать солнечное сплетение. Надо сделать вид, что меня с аппетитным хрустом пожирает сильнейшая усталость, возникающая во время полного исчерпания магической энергии. Может, в обморок упасть? Нет, это уже будет перебор.

Брюнет же быстро сбросил ошеломление, вскочил со стула и с треском закрыл окно, хотя надобности в этом уже не было. Порыв ветра так же быстро исчез, как и появился. Да и на какой хрен закрывать окно, раз одна створка осталась без стекла?

— Ого-го! Перестарались вы, голубчик! — выдохнул мужчина, глядя на меня круглыми глазами. — Какая говорите у вас ступень? Вторая?

— Вроде бы…

— М-да! Однако… даже не знаю, что и сказать! То, что вы сейчас продемонстрировали больше походило на четвёртую ступень, а то и на пятую! Я, конечно, не бог весть какой специалист именно в магии проклятий, но уж вторую ступень от четвёртой отличить могу. Вы случаем не из высших аристократов будете? Хотя мне бы тогда была известна ваша фамилия. Или вы опять скрыли своё истинное имя?

— Нет, что вы, Леопольд Христофорович. Я действительно Шипицин. Просто уж очень мне жаждется поступить в ваш университет. Видимо, оттого-то я и прыгнул выше головы… Такое ведь приключается с магами во время сильного стресса.

— Да, да, бывает, но сам я впервые стал свидетелем подобного инцидента. И ежели у вас всё в порядке с документами, то я просто-таки обязан сказать вам, что вы нам подходите!

— Благодарю.

— Что ж, теперь я поведаю вам об учёбе в нашем университете, — произнёс мужчина, покашлял в кулак, вернул свой зад на стул, пару раз глубоко вздохнул и почти спокойно продолжил: — У нас нет групп или классов, а имеется поток студентов, ходящих на обязательные предметы и рекомендуемые. Вы можете ничего не выбирать из рекомендуемых дисциплин, это никак не скажется на получении диплома. А также никто не станет контролировать вашу посещаемость. Не хотите учиться — ваше право. Однако по итогам полугодия проводятся экзамены в формате — зачем или незачёт. Ежели вы получите незачёт, то вас ждёт отчисление, невзирая ни на какие поколения благородных предков. У нас всё просто.

— Действительно, просто.

— И ещё мне непременно следует упомянуть, что наш университет не имеет общежития. А стоимость обучения составляет всего сто рублей за полугодие, — заученно проговорил брюнет, вытащил из нагрудного кармана жилетки луковицу серебряных часов, откинул крышку, посмотрел на стрелки и добавил: — Так вот ежели вам всё по сердцу, то приходите с документами и оговорённой суммой в понедельник в первой половине дня.

— Я непременно приду, сударь. Благодарю за уделённое время. И извините за учинённый мной беспорядок.

— Помимо остроумия вы ещё обладаете хорошими манерами, — польстил мне мужчина и обеспокоенно спросил: — Вы проживёте далеко от университета? В понедельник не опоздаете?

— Нет, я квартируюсь довольно близко, в доходном доме Круппа, — сказал я и кивнул на прощание.

Покинув кабинет, медленно двинулся в сторону холла, усиленно размышляя над своей оплошностью. Сегодня мне удалось отбрыкаться. Но ежели меня угораздит выдать такую же сильную магию при всём честном народе где-нибудь в тренировочном зале университета? Что тогда? А тогда будет жопа! Меня постигнет разоблачение и хрен его знает какие последствия. Похоже, что первое время мне лучше не ходить на практику по овладению даром. Сперва нужно самостоятельно научиться работать со своей энергией, а на это дело может уйти месяц, а то и два. Но иного выхода я пока в упор не вижу. Да и ладно… Прорвёмся! Теперь только нужно найти бабки, а документы у меня есть. Мля, а где саквояж-то? Твою мать, я оставил его в кабинете Леопольда Христофоровича! Придётся вернуться.