Наследник империи, или Выдержка
Шрифт:
— Викуся, тут какой-то Петровский. Леонид Андреевич. К директору ломится. Чего говоришь? Ха-ха! — И мне: — Ждите. А лучше валите отсюда со своим напарником. Никто вас сюда не…
В этот момент запищал телефон. Охранник снял трубку, и лицо его вытянулось. Потом и сам он вытянулся в струнку:
— Есть! Так точно! Слушаю!
Он уставился на меня и подобострастно сказал:
— Проезжайте, пожалуйста. Сидор Михайлович вас ждут.
Я недоумевал. Что такое? Мое имя так широко известно, что открывает любые двери?
— Нас
— Все понял, сынок. Ты — гений! — с восхищением сказал Сгорбыш.
Я еще не понял, гений я или идиот. И как теперь выкручиваться? В это время ворота перед нами открылись, и мы въехали на территорию комбината. Охранник махнул рукой, показывая, где можно припарковаться.
Мы шли к зданию, где был расположен офис, и Сгорбыш на всякий случай сделал несколько снимков. «Умно, — подумал я. — Если мы не натянем на фотоальбом, дополним портреты пейзажами. И пусть блондинка докажет, что юбиляру это неприятно».
В приемной нас ждала взволнованная секретарша. Я подумал, что так встречают министра, в крайнем случае его зама. Что произошло?
— Леонид Андреевич? — спросила она. Я кивнул.
— Вас ждут. Проходите, пожалуйста.
Я понял, что в кабинет директора войду один. Моя задача — вытащить его оттуда. Сгорбыш — мастер своего дела. Он изловчится, и нужные снимки будут у нас в кармане. Я решил придерживаться тактики «помолчишь — за умного сойдешь». Сидор Михайлович сам расскажет, почему он так рад меня видеть.
Итак, я вошел, а Сгорбыш остался в приемной. Из-за стола навстречу мне поднялся крепкий жилистый старик. Песок из него не сыпался, а по крепкому рукопожатию я понял, что эта рука в ладах с теннисной ракеткой. Предложить ему партию в теннис? Я умею красиво проигрывать, ничто не ценится больше.
— Рад, очень рад, — сказал Сидор Михайлович, крепко пожав мою руку. Я ожидал, что он спросит: «Какими судьбами?» Но он спросил:
— Как здоровье отца?
— Спасибо, он в добром здравии.
Сидор Михайлович посмотрел на меня с любопытством и сказал:
— А не похож! Нет! Не похож!
— Я похож на мать, — сдержанно ответил я.
— Как же, как же! Наслышан! Нуте-с?
Я растерялся. Надо объяснить причину моего визита. Он принял меня лишь потому, что знает моего отца. А кто ж его не знает? И что теперь делать?
— Я хотел пригласить вас в гости. Поддержать, так сказать, знакомство.
— А! — возбужденно сказал он. — А почему Андрей Валентинович сам не позвонил?
Андрей Валентинович Петровский, как вы уже догадались, мой папа. Я напряженно раздумывал, как объясню ему визит директора комбината и его жены. Особняк на Рублевке
— Понимаю. Все понимаю. Умнейший человек! Талантливый бизнесмен! А какой руководитель?
Он принялся нахваливать моего отца. Я согласно кивал. Потом рассыпался в ответных любезностях. Мол, комбинат процветает, на территории порядок, а секретарша — прелесть. Он осклабился:
— Что есть, то есть. Хорошо, жена не знает.
— Есть вещи, о которых женам знать не положено! — выпалил я.
— А сам-то? Женат? — подмигнул Сидор Михайлович.
— Нет.
— Что так?
— Жду подходящую партию.
— Это правильно. С женитьбой спешить не надо. Я вот тоже по молодости да по глупости поспешил. Сейчас второй брак. Молоденькую взял.
«За каким же чертом ты ей изменяешь?» — подумал я, ослепительно улыбаясь. Потом слегка подлизался:
— У вас скоро юбилей. Я слышал: семьдесят. Ни за что не скажешь! Отлично выглядите! Я бы даже предложил вам партию в теннис, несмотря на то что моложе в два раза.
— За чем же дело стало? — оживился он. — Конечно, сыграем!
Я понял, что это приглашение. Вот будет весело, если на юбилее мы встретимся с блондинкой!
— Ну, пойдем, — сказал Сидор Михайлович и направился к дверям.
Я не верил своему счастью. Он что, хочет показать мне комбинат? Какая удача! В приемной друг против друга сидели хорошенькая секретарша и Павел Сгорбыш. Фотограф угрюмо молчал, она бойко стучала по клавиатуре. Большего я от него и не ожидал. Увидев нас, и он, и она вскочили.
— Викуся, девочка моя, — ласково отрекомендовал Сидор Михайлович.
— Сопровождающий, — представил я Сгорбыша.
Наличие оного у сына Андрея Валентиновича Петровского директора комбината не удивило. Понятно: у миллионеров свои причуды. Викуся смотрела на меня и мило улыбалась. Но я был на работе. Сидор Михайлович лично показывал мне комбинат, заострив внимание почему-то на территории. Уж не думает ли он продать львиную долю акций моему отцу?
— Все разрешения имеются, трубы заменили, котельная может дать больше мощностей, — заливался Сидор Михайлович.
Сгорбыш беспрепятственно сделал нужные снимки. Когда директор заметил это, он даже поощрил:
— Вот правильно. Надо снимать. Все в полном порядке, зачем мне лукавить?
В общем, я едва от него отделался. На прощание Сидор Михайлович долго тряс мою руку. Пришлось напомнить о приглашении.
— Ну, так мы вас ждем.
— Великолепно!
За проходной Сгорбыш усмехнулся и спросил:
— Ну и как ты теперь выкрутишься?
— Придумаю что-нибудь, — беспечно сказал я, а потом спохватился: что, собственно, имел в виду Сгорбыш?