Наследник из Калькутты(изд.1958)
Шрифт:
– Воображаю, какой переполох на «Орионе»! Что-то делает сейчас наш мистер Фред? – сказал Педро.
– Вероятно, целуется со своей милой. Она славная девушка.
– Не задушил бы Грелли их обоих!
– Ну нет, об этом-то я позаботился. Куда ты положил мое письмо?
– Туда, куда ты велел: в пустую колыбельку.
– Значит, о мистере Фреде ты можешь не тревожиться, Педро. Грелли оставит и его и мисс Гарди в покое. Только, вероятно, им не разрешат сходить с корабля А вот за нами они начнут охоту по всему острову,
Ребенок пошевелился и открыл черные глаза. Вместо привычных предметов и людей он увидел два склонившихся над ним бородатых лица и захныкал. Однако, пробудившись окончательно, он произнес не то обычное слово, что всегда первым приходит на уста всем просыпающимся ребятам его возраста. Сморщив рожицу в плаксивую гримаску, ребенок проговорил: – Дороти! Выражение его лица было при этом таким же, с каким все дети зовут мать. Мужчины переглянулись… Мистер Фред весной прочел своим друзьям письмо Эмили, доставленное на остров капитаном Брентлеем, и тайна рождения Чарльза была им известна.
– Гнусное животное! – процедил Бернардито. – Он даже ребенка приучил к притворству. Родную мать бедный мальчишка зовет, как служанку. Жаль, что я промахнулся вчера ночью! Впрочем, кажется, мой второй выстрел все же зацепил его.
Ребенок расплакался, испуганный сверкающим глазом пирата. Бернардито поставил мальчика к себе на колени:
– Тебе придется привыкать к этому логову, сынок! Дороти придет, когда кончится буря. Она велела тебе не плакать, умыться и поесть. Потом я расскажу тебе длинную интересную сказку. Слышишь, как воет ветер?
– Это шторм, – произнес сын мореплавателя.
– Педро, этого мальца нужно беречь, как зеницу ока: от его здравия зависит судьба многих людей! Как развлечь его, чтобы он не хныкал?
– Когда я увязывал сверток, мне попалась какая-то толстая книга. Она валялась на полу в каюте, и, кажется, я запихал ее в сверток. Посмотри, капитан, может быть, она цела, если не выпала по дороге.
Бернардито пошел в угол пещеры, куда пираты бросили весь разворошенный узел с пожитками похищенного ребенка..
– Педро, ты не только велик, но и мудр! – воскликнул бывший главарь пиратов, извлекая из размотанного свертка толстую книгу со множеством картинок. На книге имелась дарственная надпись от пастора Редлинга. – Недаром сверток показался мне тяжеловатым. Сам-то ты умеешь читать по-английски?
– Нет, капитан.
– Когда-то я был силен в книжной грамоте, но теперь наполовину позабыл эту премудрость. Давно я не держал в руках книги! Чарли, ты любишь смотреть картинки?
– Я люблю смотреть картинки вместе с моим отцом.
– А скажи мне, Чарли, есть у тебя мама?
– Моя мама – леди Эмили…
– Врешь, сынок. Твоя мама Дороти, как ты ее называешь. А как зовут твоего отца?
– Сэр Фредрик Райленд.
– Вот как! Ну, а как же зовут тебя самого?
– Сэр Чарльз Френсис Райленд, виконт Ченсфильд.
– Слыхал, Педро? Это звучнее, чем Карло Грелли! Ты умный мальчик, Чарли, но боюсь, что вырастешь ты не сиятельным виконтом. Мы станем с тобою друзьями, Чарли; что значит для нас с тобой разница в какие-то полсотни лет! Я научу тебя многим интересным вещам. Ты станешь у нас…
Глухой нарастающий гул потряс пещеру. Затрещали камни в стенах, и с шумом посыпалась оседающая земля.
Бернардито вскочил, прижимая к себе ребенка. Согнувшись, он бросился в глубину пещеры, когда огромная глыба, составлявшая большую часть свода, стала грузно и мягко оседать. Она погребла под собою весь угол со сложенными вещами и почти половину остального пространства пещеры. Фитилек светильника погас, и люди очутились в душном, непроглядном мраке.
2
Доктор Грейсвелл менял раненому перевязки. Грелли молча терпел, стиснув зубы. Тело больного сотрясал озноб, бред и явь перемешивались в его разгоряченном лихорадкой мозгу. Раны были серьезные. Когда рассвело, врач, уже при дневном свете, извлек обе пули из тела Грелли.
Разыгравшийся ночью шторм к полудню достиг силы урагана. Укрытый в надежной бухте «Орион» все же раскачало так, что одна якорная цепь лопнула. Казалось, что в хлещущем ливне нет отдельных струй; будто низвергался на остров огромный водопад. Объятые страхом пассажиры корабля с ночи не покидали своих кают. Шепотом передавались подробности тайного нападения пиратов, ранения сэра Фредрика и неудачной погони за похитителями.
Судовладелец сам напутствовал с борта группу матросов, посланных вдогонку пиратской шлюпке, как только умолкли залпы по ней. Раненый, с бессильно свисающей рукой и перекошенным от боли и злобы лицом, хозяин острова требовал доставить ему отрубленные головы пиратов. Лишь только шлюпка с матросами отвалила от трапа, судовладелец стал терять силы. Он не мог держаться на ногах, но приказал вести себя в каюту Доротеи.
«Кормилицу» он застал в руках Каррачиолы; она билась и кричала, порываясь броситься в море. С растрепанными волосами, в белой ночной одежде, она неистовствовала.
Увидев Грелли, женщина вырвалась из рук Каррачиолы:
– Где ребенок? Где Чарли? Его унесли у меня! Верни мне сына, Джакомо… Верни его, или я прокляну день, когда не отважилась покинуть твой корабль!.. Мне говорили: беги отсюда, спасайся от забывшего бога Джакомо!.. Зачем я не сделала этого, зачем вовремя не ушла от тебя с моим ребенком!
– А ты, изменница, только сейчас надумала сказать мне, что тебя учили бежать с корабля? Я повешу тебя на одной рее с пиратами, как только поймаю их! Погодите, Великан и Акула, ваши матери пожалеют, что родили вас на свет! А с той тварью, что подговаривала тебя убежать, и с ее дружком я сейчас расправлюсь так, что…