Наследник Петра. Подкидыш

Величко Андрей Феликсович

После недолгих размышлений Сергей признал, что Елизавета тут скорее всего ни при чем, и ее неразлучная Мавра тоже. Обе еще за полтора дня до отъезда знали, что император изменил планы и направляется не в Сарское, а в Стрельну. Действия же нападавших показывали: они явно считали, что их цель находится в подожженном доме. Ягужинский? Вообще-то у него были возможности прибить Новицкого и более простыми методами. Правда, отдельно от цесаревны, это тоже следует учитывать. Но все равно вряд ли. Неизвестно, знал ли Павел Иванович об изменениях в планах царя, но то, что при желании он о них мог узнать сразу, сомнений не вызывает. И вообще столь замедленная передача информации исполнителям указывает, что руководство данной операцией осуществлялось не из Питера. Значит, из Москвы – ведь не из какой же нибудь деревни Гадюкино! Или из Риги, где сидит курляндская

герцогиня Анна Иоанновна, в случае смерти Петра и Елизаветы имеющая шанс попасть на российский престол. Однако даже если она тут замешана, то нити все равно идут в Москву, без поддержки оттуда ей один черт императрицей не стать, она это наверняка понимает. Значит, опять Верховный тайный совет. Заколебали, уроды! Прямых доказательств нет, но ведь расследование еще толком и не начиналось. Ладно, пусть пока Христофор Антонович побегает по лесам – ведь сразу после получения известия о нападении он во главе сборной команды численностью примерно в роту отправился к месту событий, с надеждой поймать кого-нибудь по горячим следам. Может, действительно поймает, он мужик упорный.

«А мне, – продолжал свои рассуждения Новицкий, – пора подумать, что за несчастный случай скоро постигнет Совет в полном составе». За исключением председателя, который после этого прискорбного события наберет туда новый состав. Наверное, в Золотой палате как раз во время очередного заседания взорвется бочонок с порохом. Могут остаться живые, но это только если в тот бочонок не добавить железных обрезков. Откуда он там возьмется? Да мало ли, вдруг его забыли в темном уголке еще при царе Алексее Тишайшем. Вот только надо решить: будет Остерман присутствовать на том заседании или нет? Пожалуй, что будет, вздохнул царь. Ведь даже если он напрямую не участвовал в заговоре, то не знать о нем никак не мог – не такой это человек, чтобы пропустить подобное прямо у себя под носом. Однако ничего не сообщил, чем и заработал свою судьбу. Хотя… пожалуй, подождем еще денек. Если за это время прискачет гонец из Москвы с сообщением о коварных планах, кои его отправитель хотел предотвратить, но не успел, то тогда все ясно. Именно пославший гонца и есть главный гад. Потому что при таком раскладе остальные члены Совета окажутся цареубийцами, а этот сможет начать орать, что он с рождения был рыцарем без страха и упрека.

И конечно, следует немедленно послать курьера к бабке Настасье.

Гонец из Москвы прибыл поздним вечером этого же дня. Выслушав его и забрав привезенный им пакет, император подошел к зеркалу, дабы окончательно убедиться в том, что оттуда на него посмотрит законченный идиот. Потому как только покинувшего царскую приемную курьера послал в путь вовсе не Остерман. И не любой из Долгоруковых, не Голицын и даже не Головкин. Инициативу проявил Лесток, приехавший в Москву в свите Елизаветы, но не приглашенный императором в Петербург. Ибо видеть этого лощеного хлыща рядом со своей Лизой у Новицкого не было ни малейшего желания. Однако что он там пишет?

По прочтении письма никаких сомнений у императора не осталось. Лесток сообщал, что Михаил Голицын с Василием Долгоруковым ведут подозрительные речи в Преображенском полку. Кроме того, Голицын уже несколько раз неизвестно зачем посылал гонцов в Санкт-Петербург, причем в последний раз – с большими деньгами. А недавно, крепко напившись, при дворне кричал, что царь Петр – неумный мальчишка, на которого давно пора найти управу.

Скотина этот Лесток, подвел итог император. Потому что если бы в Преображенском полку происходило что-то хоть отдаленно похожее, то давно бы у меня про это лежали два независимых доклада – один от бабки, другой от Павшина. А с фельдмаршалом Голицыным этот немецко-французский интриган и вовсе сел в лужу. У старика больная печень, которая сведет его в могилу в конце этого года, и он вообще не пьет ни грамма. Эх, Миниху надо было отправляться не в Сарское, а на московский тракт, ловить там гонцов. Ведь этот Лесток, получив известие о провале своей миссии, вполне способен сбежать. Хотя, может, еще не поздно? Да и не факт, что он сразу куда-нибудь намылится. Ведь козел считает, что император, пусть даже и выживший, должен быть благодарен ему за донос. Ловля же курьеров на одной из самых оживленных дорог империи может вызвать ненужный ажиотаж. Так что урода лучше потихоньку арестовать, и все. Кому это поручить – Миниху, Ягужинскому или еще кому-нибудь?

Но тут Новицкого что-то знакомо кольнуло. Опять он пропустил какой-то факт! И значит, надо садиться и вдумчиво соображать, пока впечатления еще свежи. Итак, сначала он подумал про арест, и тут вроде ничто не шевельнулось. Затем вспомнил Миниха, а потом…

Вот оно, облегченно вздохнул молодой император. Когда в Центре ему рассказывали про Лестока, то упомянули, что тот был дружен с Ягужинским на почве совместных пьянок и походов по бабам. Причем как-то раз Павлу Ивановичу даже пришлось отмазывать своего приятеля от нешуточных неприятностей, происшедших из-за того, что тот переспал с дочерью кого-то из приближенных Петра Первого. Кстати, так и не отмазал, и отправился Лесток в ссылку, откуда был возвращен уже при Екатерине.

Значит, в любом случае Ягужинскому поручать его арест нельзя, сделал первый вывод Новицкий. Следующий же состоял в том, что этим вечером он, император, соображает даже хуже, чем утром. Ягужинский с Минихом в Питере, а Лесток в Москве! Где в скромном доме на краю Дорогомиловской ямской слободы давно живет добрая старушка по имени Анастасия Ивановна. И если уж она не найдет, кому поручить незаметно украсть далеко не самую важную персону в городе, то Новицкому туда лучше вообще не возвращаться. А на первом же попавшемся корабле сбежать из императоров в Америку, где купить ферму и заняться выращиванием кукурузы. Или для этого тоже нужны мозги?

Итак, садимся писать письмо бабке, закруглил размышления молодой царь. Туда вложим послание от Лестока, а от себя добавим, что оную фигуру нужно быстро, но незаметно поймать. После чего препроводить в Лефортовский дворец и сдать там под личную ответственность Афанасию. Для подобных дел в подвале уже два месяца как были оборудованы три обычные камеры и одна допросная, пока пустовавшие. Вот пусть мажордом и осваивает еще одну грань своих многочисленных обязанностей, в будущем наверняка пригодится. А бабка, кажется, говорила, что знакома с племянником знаменитого московского палача Емельяна Свежева. Впрочем, это не суть важно, племянник он будет или троюродный внук, лишь бы дело знал. В общем, Лесток должен быстро рассказать о своих планах и сообщниках – за это ответственной назначается сама Анастасия Ивановна.

К удивлению Сергея, бабка не очень торопилась с ответом. Император успел выслушать рапорт вернувшегося из лесов Миниха о том, что он никого не поймал и поэтому не верит, что в Сарском орудовали обычные разбойники – эти бы наверняка попались. А весточки из Москвы все не было. Прошла неделя, Миних вновь занялся паровым кораблем, а царь с цесаревной все-таки съездили на два дня в Стрельну, где в числе прочего позагорали. Вечером Елизавета пришла в ужас от того, как покраснела ее белая кожа, и Новицкому пришлось чуть ли не полночи убеждать бедную женщину в том, что такая краснота не опасна, она скоро сойдет, и на ее месте образуется очень красивый загар. И вообще он, Петр, любит свою Лизу вовсе не за цвет кожи.

По возвращении в Питер царь узнал, что из Совета пришел положительный ответ относительно финансирования адмиралтейского батальона и восстановления дома в Сарском, а вот насчет средств для окончания строительства дворца и парка в Стрельне императора вежливо просили немного обождать – мол, деньги обязательно будут, только чуть позже. К осени, например, или на самый крайний случай к зиме, но уж никак не позже следующего лета. «Осмелели там без нас с Христофором Антоновичем, гады, – подумал Сергей. – И когда же, в конце концов, придет письмо от бабки – не случилось ли с ней чего?»

Но вот наконец курьер, лично отправленный молодым царем в Москву, вернулся с ответом от Анастасии Ивановны. Велев караулу никого не пускать и на всякий случай заперев дверь кабинета изнутри, Новицкий приступил к чтению не такого уж короткого послания. Написано же там было вот что:

«Здравствуй, государь мой батюшка, на множество лет. Получила я твое повеление, и такое сотворила, что даже не ведаю, простишь ли ты меня, старую. Не стала я указанного тобой проходимца ловить да Афоне сдавать, хоть и не очень это трудное дело, а с недавних пор и вовсе совсем простое. Но ведь мелкий же сей Лесток человечишко, и никак он сам до такого злодейства додуматься не мог! Ибо нет ему в том никакой корысти, а без нее он и не чихнет зря. Я бы еще поняла, коли хотел бы оный змееныш уморить одного тебя, а Лизавету оставить, чтоб, значит, по восшествии на престол ее потом окрутить. Хотя все едино дурак, Лиза твоя девка ушлая, на нее где сядешь, там и слезешь – это ты, ваше величество, небось и без моих подсказок заметил.