Наследник проклятого дара
Шрифт:
Вид оружия и крик действуют как пинок под зад Заруцкого. Он, без промедления, начинает копать.
Я тороплю его, психологически ломая окончательно. Теперь, он абсолютно послушно и безропотно выполняет любые мои команды.
Странно, что тот супер герой, защитник угнетённых - таксист, не спешит на помощь угнетаемому. Я же понимаю, как это выглядит со стороны. Выглядит так, будто я собрался казнить Заруцкого, и по логике того, что говорил таксист вначале, он должен бежать сейчас сюда со всех ног и спасать бедную жертву. Но он
Заруцкий почти уже докопал, но ему кажется, что чем дольше он копает, тем дольше он будет жить.
Он снова плачет. Весь грязный и вонючий, в собственных соплях и слюнях. Просто молча роет руками землю.
— Всё. Хватит, вылезай, — останавливаю его с пафосным гонором.
Он уже раскопал самую настоящую могилу, пусть и не глубоко. Руками не так просто это делать, но он копает и копает, в попытке прожить подольше.
— Я сказал хватит! — ещё строже приказываю его.
Заруцкий, обречённо вздохнув, вылезает из ямы.
— Выбери руку и подними её.
Заруцкий все понимает сразу. Понимает, что будет жить. И даже радуется, что нужно отдать, всего лишь, руку. Тянет левую.
— Ты выбрал ту, какую хочешь оставить, — я жестоко переигрываю и уничтожаю наглеца.
Он ведь и здесь захотел схитрить. Хитрожопый жук. Со мной такое не пройдёт.
Заруцкий бледнеет и дрожит. Тяжело и громко сглатывает комок в горле. Выпучивает на меня глаза.
Я подбираю ранее снятую им рубашку и держу её в левой руке, — правую вытягивай, — грозно приказываю ему.
Он подчиняется и вытягивает правую руку в сторону. Рука дрожит, он весь дрожит.
Призываю Нарезатель. Он пламенев вспыхивает у меня в руке. В глазах плачущего Заруцкого я вижу отражение пламени и страх.
Резким движением я делаю взмах и отсекаю его правую руку по локоть.
Заруцкий орёт, рука падает в яму. Я отвешиваю ему подзатыльник, чтобы не так громко орал. Подхожу ближе, хватаю за культю и перевязываю её его же рубашкой.
Я чувствую, всей душой чувствую, что Юра доволен. Да, говорят, что месть не приносит удовольствия. Но так говорят только те, кто не решился или не смог отомстить. Они потом всю жизнь живут с этой занозой сердце.
«Месть - блюдо которое подают холодным» - так тоже говорят. Но если переждать, то она уже не поможет и не принесёт удовлетворения.
Месть словно вино. Им можно упиваться, а можно смаковать и наслаждаться. И сейчас, Юра наслаждается. И я вместе с ним. Все его сожаления о потерянной просто так жизни, все годы, прожитые в страданиях - всё это выходило из Юры. Он становился счастливее и счастливее с каждой секундой. А я счастлив, потому что помог ему.
— Теперь, закапывай свою руку, — отдаю приказ скулящему Заруцкому и отхожу в сторону.
Заодно проверяю, как там наш таксист, не уехал ли услышав крики. Нет, не уехал. А нормальный таксист сразу бы дал по газам и вызвал жандармерию.
Заруцкий, через полчаса истошного завывания от боли отрубленной руки, наконец, заканчивает закапывать. я сажаю его на землю и объясняю.
— Теперь послушай сюда. — кладу руку ему на плечо и сжимаю, — если ты вдруг решишь вернуться на кривую дорожку, если ты решишь наплевательски отнестись к своему шансу все исправить, если ты вдруг станешь вообще вести себя так, что мне это не понравится, то я вернусь за тобой, где бы не был и ты воссоединишься со своей рукой в этой могиле. Ты понял?!
Заруцкий активно кивает головой. Я вижу его состояние, он полностью сломлен и неспособен сейчас хоть как то адекватно реагировать. Значит, я спрошу его ещё раз, но чуть позже, когда придёт в себя.
Мы садимся в такси, я извиняюсь за неблагоприятный вид Заруцкого, даю Даниэлю две купюры по пятьсот рублей за доставленные неудобства и испачканный салон. Он берёт из моих рук деньги, через плечо, даже не оборачиваясь на нас, заводит мотор и трогается.
Когда мы подъезжаем к гостинице, я, наконец, понимаю, что разгадал тайну таксистов. И это не сбой в матрице, не заговор! И я не сошёл с ума.
Всё очень просто! На самом деле, Даниэль никакой не таксист!
Потому что я видел настоящих таксистов, когда мы проезжали мимо вокзала. Там они были самыми обычными, нормальными. Они лузгали семечки, громко хохотали и ругались матом. Некоторые худые, словно скелеты, некоторые с пивными животами. Одетые не в идеально сидящие по фигуре брендовые шмотки, а в дешёвую, потрепанную, повседневную одежду.
А сейчас, я замечаю, как наш таксист поправляет наушник в ухе. Вижу кобуру на ноге под штаниной.
Я вспомнил, как он тупил, долго «думал», постоянно что-то печатал в телефоне и не пошевельнулся, когда я рубил руку Заруцкому. В моей голове сразу же всё встало на свои места!
Везде вокруг меня шпионы. И скорее всего, Меньшикова.
Даниэль пошел к нам вовсе не для того, чтобы спасти Заруцкого. Какая-то иная цель. Но выяснять я это пока не хочу. Меня пугает другое. Получается, весь день меня сопровождает огромная толпа агентов. Не удивлюсь, если в гостинице весь персонал состоит из них. Мощная служба у Канцлера, однако.
Мы доезжаем до гостиницы и я прошу «Даниэля» отвезти Заруцкого в больницу. Перевязать то я перевязал, но лучше пусть ему окажут нормальную медицинскую помощь. Не для того я ему оставил жизнь, чтобы он помер от заражения или потери крови. Пусть лечится.
Сам же, поднимаюсь в номер и забираю тубус с кольцами. Выбегаю, прыгаю в очередное такси и еду в аэропорт. Мне нужно попасть в Астрахань.
Глава 14. "Зубовское"
В кассе аэропорта есть билет от Москвы до Волгограда, а оттуда, нужно будет ехать на поезде. Билет на поезд можно купить сразу же, что я, собственно, и делаю.