Наследник раджи
Шрифт:
— Свою жизнь!
— Прекрасно! — отвечал он, продолжая злобно улыбаться. — Жизнь моего брата не нужна мне, я предпочитаю его дружбу. Каким образом брат выразит мне благодарность? Будет ли он впредь со мной?
— Это невозможно, вы сами знаете. Но вот что я вам обещаю: когда эта безумная попытка приведет вас к погибели и те, которые считаются вашими друзьями, рассеются, тогда я встану на вашу сторону и буду защищать вас перед английским правительством.
Он прервал меня, порывисто встав:
— Вы, однако, смелы! Погибель! Падение! Кто смеет произносить эти слова? Вспомните, что вы не в своем лагере в Дели, но там, где
Я взглянул ему прямо в лицо:
— Я знаю истину, и это придает мне мужества. Разве брат желал бы, чтоб я лгал из-за того, что он силен, а я слаб?
Густая краска, вспыхнувшая на его бронзовом лице, сбежала, и сверкающие глаза опустились.
— Брат хорошо говорит. Прошу у него извинения за свою вспыльчивость, но все-таки скажу, что опасно оскорблять человека в его собственном доме.
— Лучше это, чем подозрительно относиться к нему, сидя у себя.
— Хороший ответ, — сказал он, совершенно успокоившись. — Дайте руку и говорите что хотите. Я не забыл Дели.
В нескольких словах я высказал ему свои желания и просил не удерживать меня дольше. Я рисковал всем, чтобы принять его приглашение. Я умолял его, если он чувствует ко мне хотя малейшее уважение, выдать мне мою соотечественницу и отпустить нас, приняв уверение в моей личной дружбе.
Но мне ничего не удалось добиться. Вместо того чтобы отвечать, Али-Хан сказал, что хочет рассказать мне кое-что.
— На днях ко мне пришел человек с заявлением, что желает поступить в мою армию. Он выглядел как крестьянин, но я узнал, что он был субадхаром в одном полку сипаев и преследует цель личной мести. Его бывший полковник, некий Эльтон, оскорбил его и ранил своей рукой. Теперь он желал отомстить ему. Он показался мне способным офицером, и хотя я вообще не потакаю личным неприязням, я решился удержать его. Субадхар знал, что у его врага была в Ноугонге дочь. Мне сказали, все равно кто, — он бросил взгляд на галерею, и сердце мое забилось от ярости, — что вы ищете эту девушку. Я позволил своему субадхару взять несколько всадников и задержать беглецов из Ноугонга…
Мне удалось сохранить хладнокровие, так как хотелось узнать больше.
— Удалась эта преступная попытка?
Али-Хан отказался отвечать определенно на мой вопрос, и разговор наш стал настолько быстр и сложен, что невозможно передать на бумаге. Он употреблял все усилия, чтобы склонить меня к союзу с собой; я напрасно старался узнать от него что-нибудь достоверное о судьбе Грэс и Кита. Али-Хан постоянно ускользал от меня».
«Настал день, грозный и мрачный. Когда я возвращался в отведенное мне помещение — комнату наравне с землей, безо всякого пола, — меня вымочил дождь. Ветер завывал во всех закоулках форта. Я бросился на шарпой, единственную мебель в комнате, и заснул… Сколько времени я проспал, не знаю, но когда проснулся, то почувствовал, что силы вернулись ко мне, и с аппетитом принялся за обед, который подал Хусани с выражением грусти и упрека на лице. Я спросил его, что он думает о нашем положении. Он поднес палец к губам и покачал головой».
«Стало уже поздно. Я просил еще раз аудиенции у Дост-Али-Хана и был принят им. На ночь я вернулся в свое помещение. Хусани не отходит от меня, и мы ждем, пока все затихнет в форте, чтобы приняться за осмотр всего окружающего.
Ганес не появлялся весь день. Плохое доказательство его верности!»
XXIX. Ужасная ночь
Все было тихо. Хусани дремал, а его господин сидел и писал вышеприведенные строки. Он решился обойти несколько позднее форт. Хусани подкупил одного из часовых драгоценным подарком и обещанием еще большего вознаграждения в будущем. Том хотел узнать, в форте ли еще находятся Грэс и Кит, и затем составить план их освобождения.
Хусани проснулся, почувствовав, что наступила минута действия. Раджа отложил тетрадь и попросил его сходить узнать, готов ли проводник. Он отворил дверь и остановился, ослепленный. На пороге явилась фигура, закутанная в сверкающее покрывало. Индус подумал было, что Дост-Али-Хан посылает к ним свою пленницу, но Том понял, что это не так. Он встал в негодовании и, отстранив слугу, сказал ему:
— Это англичанка, но не та, которую мы ищем. Останься в комнате, только отойди немного.
Никогда Том не хотел рассказать кому бы то ни было об этом таинственном свидании, а в дневнике нет и намека на него. Хусани, преклонявшийся перед авторитетом своего господина, не старался подсмотреть происходившее. Однако, опасаясь измены, он все время был наготове, и когда Вивиан после целого потока речей убежала, он тотчас подошел. К своему испугу, он увидал, что раджа весь дрожит и еле держится на ногах. Два раза молодой человек старался заговорить, но не мог произнести ни слова.
Хусани повторил ему, что ночь проходит, что начальник стражи ждет их, подкупив всех часовых. Пропустив такой случай, трудно будет найти его вторично. Том сделал движение, чтобы следовать за ним, но опустился на скамью и закрыл лицо руками, стараясь скрыть слезы.
— Мисс Грэс умерла? — в отчаянии проговорил Хусани.
— Нет, нет! Она жива, и если бы я знал, что дьявол, сейчас вышедший отсюда, говорит правду, я не оставался бы в бездействии! Но что думать? Может быть, она лжет мне так же, как лгала своему мужу, как каждый день лжет Дост-Али-Хану.
— Что эта женщина сказала господину?
— Что пленники были здесь, но теперь уже в другом месте. Узнав о моем приезде, она послала их дальше, так как ни за что не хочет допустить, чтобы я увидался с Грэс. Тысячу проклятий на ее голову! Она сказала мне это, взбешенная тем, что ничего не могла добиться. Что делать… если она солгала?.. Брат, посоветуй мне!
— Послушайте меня, господин, — сказал Хусани, понявший положение дел. — Умоляю вас, останьтесь одни на один час! Никто не заподозрит меня. Я со своим другом Чоу-Кедаром пойду в обход и таким образом узнаю, здесь ли пленники или их отослали дальше, как говорит Белая принцесса. После того сам господин решит, что делать.
Когда раджа дал согласие, Хусани ушел, надеясь, что молодой господин успокоится в его отсутствие. Первый человек, попавшийся ему на дворе, был Ганес, поразивший его своим странным, растерянным видом. Хусани остановил его и упрекнул в измене. Брамин отвечал высокомерно, и они расстались. Хусани начал курить с Чоу-Кедаром, расположением которого заручился, и мало-помалу дошел до желанных справок, как вдруг раздался шум. Один из часовых, стоявших за воротами, прибежал в ужасе, крича, что на форт напали англичане. Чоу-Кедар бросился к той части дворца, где жили Дост-Али-Хан и его начальники. Хусани бросился в комнату своего господина. Ганес уже был там, и раджа знал про панику. Он стоял, держа револьвер в руке. Ганес уговаривал его не уходить.