Наследник раджи
Шрифт:
Баль-Нарин продолжал осматривать траву и скоро сделал еще открытие. У самой земли, на колючем листе ползучего растения, висела белая нитка. Он схватил ее. Ясно, что за колючее растение зацепилось кисейное покрывало, какие в употреблении у туземных женщин, и, вероятно, та же женщина уронила шарик со своего браслета. Нагнувшись и задыхаясь, он продолжал свои поиски. Сделав сто шагов дальше, Баль-Нарин поднял еще серебряный шарик и по его нахождению на конце нежного листка заключил, что он здесь недавно.
Внимательный осмотр несколько задержал движение вперед, и свисток, которым раджа сзывал свой маленький отряд, раздавался издали. Баль-Нарин
— Раджа-саиб! — крикнул он. — Терпите: скоро я вам скажу кое-что.
— Что такое? Ты бредишь, Билли! Что ты мог узнать в этой пустыне?
— Это мое дело, ваша светлость! Оставьте меня, умоляю вас. Пусть люди и лошади вздохнут и поедят. Я скоро вернусь.
Раджа печально повернул коня. Приходилось подчиняться капризам Баль-Нарина, так как без него нельзя было обойтись. Наступал вечер, и люди были не прочь остановиться. Медленно, охваченные апатией под влиянием ядовитого воздуха, солдаты развели огонь и расположились около него, между тем как один из них принялся за приготовление ужина. Том ходил взад и вперед, охваченный неизъяснимым волнением. Среди этой пустыни, населенной огромными хищниками, его надежда замирала: он чувствовал свое ничтожество. Удались он от конвоя, неминуемо бы погиб. Без Баль-Нарина он не мог сделать ничего.
Прошел час. Нездоровый туман окутал равнину. Пришли отставшие повозки с вожаками. Раджа спросил последних, не видали ли они шикари. Кули отрицательно качали головой: они не встречали ни души. Том беспокоился, гурка успокаивали его. Если Баль-Нарин не появится вечером, он, наверное, вернется на заре. Тому пришлось удовлетвориться этой надеждой. Люди не сделали бы шагу без проводника, и продолжать путь без него было бы опасно и бесполезно. Молодому радже приготовили обычный ужин из риса и овощей, но он не притронулся к еде. Сев на лошадь, юноша медленно поехал к тому месту, где расстался с шикари. Здесь он стал свистать, звать. Пытался пробиться через траву, но, встреченный поднявшимся из нее роем ядовитых насекомых, вынужден был отступить, убедившись в тщетности усилий, и вернулся в лагерь совершенно обескураженный…
Горящие головни, воткнутые на высокие шесты, освещали стоянку, вырисовываясь багровыми пятнами на темном небе. Том лег на походную постель и закрыл лицо газовой сеткой от москитов. У него была драгоценная способность засыпать по желанию. Сон, хотя короткий и неглубокий, подкрепил силы молодого человека. Через два часа он проснулся. Все было тихо на привале, костры гасли, но головни горели. Два солдата-гурка на часах; прочие солдаты, кули, погонщики верблюдов спали, свернувшись возле животных, привязанных в центре, около огня.
Было около полуночи, но мрак рассеивался, так как бледный серп луны, поднимавшейся со своего снегового ложа за ужасными Гималаями, освещал белыми лучами пустынную равнину. Том рад был свету.
Один из часовых, видя, что он встал, подошел к нему:
— Что угодно радже-саибу?
— Вернулся Баль-Нарин?
— Нет, его не видно в лагере.
— Слышали вы что-нибудь?
— Ничего, кроме рева зверей в джунглях. Пуртаб убил змею. Да угодно будет богам, чтоб это не принесло нам несчастья.
— Отсутствие Баль-Нарина беспокоит меня. Поищу его.
— Если вы отойдете от стоянки, саиб, вы уже не вернетесь. Здесь царство демонов: они щадят людей, которые идут вместе, но умерщвляют одиноких.
— А Баль-Нарин?
— Дьявол не убивает своих детей. Баль-Нарину нечего бояться, куда бы он ни пошел.
— В самом деле? — спросил Том смеясь. — Хорошо иметь такого знаменитого предка. Но я не боюсь: у меня есть и револьвер, и сабля. Если я свистну, постарайся отвечать мне.
— Хорошо, саиб, — отвечал солдат, сторонясь, чтобы дать пройти радже.
XXXIII. Что делал Баль-Нарин
«Тропа разбойников» была не единственная тропинка, проходившая по джунглям. Крупные животные, населяющие в это время года высокую траву, протоптали по ней много дорожек, пересекающихся во всех направлениях. Звери, так же как люди, рабы привычек: они ходят в свои логовища знакомой тропой, постоянно совершая один и тот же круг. От частого прохода животных эти тропинки делаются довольно широкими, а их легко принять за проезжие дороги. Когда Баль-Нарин отправлялся на поиски, именно эта ужасная мысль пришла ему в голову: беглецы, которых они искали, могли подобным образом легко ошибиться и в конце концов наткнуться прямо на логовище какого-нибудь хищника. В таком случае их ждала неминуемая смерть, и Баль-Нарин, несмотря на все свои усилия, не мог отделаться от тяжелого предчувствия.
Сначала из симпатии к молодому радже, а потом ободренный шансами на успех, Баль-Нарин увлеченно добивался удачного исхода предприятия. Он не хотел, чтобы говорили, что Баль-Нарин хоть раз в жизни потерпел неудачу. Беглецы могли уйти вперед по этой самой дороге. Но они могли также свернуть в джунгли. Пройдя несколько метров, он наткнулся на дорожку гораздо шире «тропы», способную ввести в заблуждение всякого другого, кроме местного жителя. Баль-Нарин хорошо знал эту дорожку. Она вела к болотистому пруду, куда тигры ходили ночью на водопой. Он сам не раз подстерегал их вместе с европейскими охотниками.
Следопыт зажег фонарь, привешенный к поясу, и стал осматривать почву. В самом начале дорожки он нашел третий серебряный шарик. Несчастные, по-видимому, пошли этой дорогой. Надо было последовать за ними. Шикари осмотрел револьвер и вынул из ножен широкий смертоносный нож, сослуживший ему не одну службу во встречах с глазу на глаз с дикими обитателями джунглей. Затем он пошел по дорожке. Сначала ничто не подтверждало его опасений. Высокая трава сменилась низким колючим кустарником. Местами попадались чахлые деревья и нулла, или глубокие, густо заросшие канавы. Неровная, извилистая тропинка то отклонялась вправо или влево, то возвращалась к первоначальному направлению, смотря по тому, где встречалось меньше препятствий. Все указывало на близкую опасность, и хитрый охотник подвигался вперед со всеми предосторожностями. На одну только минуту он забыл всякую осторожность: это было в то мгновение, когда он при свете фонаря увидал коричневый лоскуток, прицепившийся к колючкам пахучего алоэ. Для его проницательности это было откровением: те, кого он искал, прошли здесь.
Наступила полная темнота, но это мало тревожило Баль-Нарина: все его самые достопамятные приключения происходили ночью. Он сорвал несколько пучков гигантской травы куча и, свернув ее в жгут, зажег и поднял над головой. Охотник знал, что даже тигр не решится приблизиться к нему в таком виде, и бесстрашно подвигался к пруду. Что ему делать? Было бы безумством предполагать, что девушка и ребенок еще живы, безумством надеяться найти их в такой темноте. Что станется с ним самим, если его факел погаснет? Но воля более сильная, чем его собственная, казалось, толкала преследователя вперед.