Наследник Робинзона
Шрифт:
ГЛАВА III. Странности Шандо
В течение всего остального дня дамы не показывались более. Согласно принятому в этих жарких странах обычаю, они проводили послеобеденное время, запершись в своих комнатах.
Господин Глоаген воспользовался их отсутствием, чтобы написать несколько писем и просмотреть две-три главы санскритской грамматики, тогда как Поль-Луи под руководством Шандо отправился посетить доки и главнейшие промышленные и мануфактурные склады, фабрики и заводы Калькутты.
Молодые люди прекрасно понимали друг друга и сходились почти во всем, а потому успели уже стать друзьями к тому времени, когда вернулись с первой своей прогулки. По дороге они разговорились по душам и обменялись не одной заветной тайной.
— Скажите, вас так же, как и покойного батюшку вашего, зовут Крузо? — осведомился Поль-Луи, чрезвычайно интересовавшийся этой подробностью.
—
— Нет, они мне известны с детства, но, признаюсь, я всегда считал их, как и большинство образованных людей, чистейшим вымыслом.
— Это меня не удивляет, таково общераспространенное мнение на сей счет, но оно не имеет ни малейшего основания! — с оживлением воскликнул Шандо. — Если отрицать существование Робинзона Крузо, то почему же не отрицать Навуходоносора, Ричарда Львиное Сердце и Христофора Колумба? Ведь ни вы, ни я, никто другой не видели царя роскошной Ниневии, точно так же как не видели и достославного отшельника-островитянина. О том и о другом нам известно лишь по преданию и по книгам, а есть ли такое предание или рассказ, которые нашли бы в себе более яркий отпечаток искренности и правдивости, чем рассказ о приключениях Робинзона Крузо? Возможно ли, читая повесть его приключений в том виде, как нам передал ее Даниель Дефо, не почувствовать, что такого рода вещи не вымысел, что герой этот действительно жил, страдал, боролся и писал дневник своих чудесных приключений? Впрочем, — продолжал он, — уверенность моя в этом держится не на одном литературном впечатлении от этого рассказа, но на семейной традиции и чисто материальных доказательствах. Прежде всего, все мы уже в течение нескольких поколений носим имя Робинзонов Крузо, затем мы родом из графства Йорк, точно так же, как и наш знаменитый предок; и кроме нас в целом графстве нет никого, кто бы звался Робинзон, что особенно замечательно ввиду того, что это имя чрезвычайно распространено в целой Англии. Заметьте, что и в рассказе Дефо прозвище Крузо нигде не выдается за настоящую фамилию и что фамилия Робинзон была наиболее употребительным наименованием.
— Конечно, это может вам показаться немного смелым утверждением, но могу вас уверить, что я положительно чувствую в своих жилах кровь этого отважного путешественника, и ничто в мире не разубедит меня в этом. Я разделяю все его вкусы, склонности, воззрения, я обладаю всеми его пороками и недостатками, в том числе и его непреодолимой страстью к путешествиям. Я люблю и уважаю его как родного деда, который ласкал и нянчил меня на коленях. И каждый раз, когда я перечитываю первый том этой повести, мне кажется, что в его исповеди я узнаю себя. Мало того, я почему-то убежден, что даже внешне похож на него. У меня в комнате висит на стене старинная гравюра XVIII века, на которой изображен Робинзон в тот момент, когда открывает отцу своему тайные замыслы; если хотите, я покажу вам ее, и тогда вы сами убедитесь, что я его живой портрет!..
— Но вам, вероятно, известно, — заметил Поль— Луи, — что относительно Робинзона существует общепринятое предание, которое гласит, будто он был не более как простой шотландский матрос по имени Селькирк, выброшенный бурей на остров Жуан-Фернандес, который, как говорят, посетил во время своего путешествия Даниель Дефо.
— Да, мне известно, что эта версия пользуется большим доверением, но на чем, собственно говоря, она основана? На том только, что существовал некий Селькирк, потерпевший крушение в конце XVII века; и этого простого совпадения было достаточно, чтобы установить тождественность личности, сам же Дефо не знал даже о его существовании. А его герой Робинзон — не простой матрос и вовсе не шотландец, а молодой англичанин из зажиточной образованной семьи, получивший хорошее образование и не окончивший его из-за непреодолимой страсти к путешествиям. Мало того, — продолжал юноша, — это вовсе не какой-нибудь молодой человек, а именно уроженец Йорка, носивший известное имя и фамилию. Почему то, что вы согласны допустить в качестве фактов, пережитых Селькирком, вы не желаете допускать в качестве таковых же для Робинзона Крузо? Во всяком случае, этот Селькирк и Робинзон не единственные люди, потерпевшие крушение и пропадавшие многие годы без вести, так как, по сведениям «Таймс», ежегодно гибнет, разбивается и пропадает без вести от семи до восьми тысяч судов.
Поль-Луи, конечно, нашел бы не одно возражение на слова своего приятеля, но видя, что в данном случае
— Но скажите, пожалуйста, каким образом вы объясняете себе происхождение вашей семьи от знаменитого Робинзона Крузо, или Крузо Робинзона? Разве после него остались дети?
— Конечно! — воскликнул Шандо. — Он сам упоминает об этом в конце последнего тома своего повествования, вернее, последнего дошедшего до нас тома, так как вы, надеюсь, не сомневаетесь в том, что повесть эта имела еще продолжение?
— То есть как? Какого рода продолжение?
— Да это очевидно! Ведь тот рассказ о Робинзоне, который дошел до нас, прерывается на четвертом путешествии Робинзона, когда он вернулся в Йоркшир, поселился там и жил спокойно со своей женой и детьми. Но примите во внимание то, что будь этот рассказ вымышленным романом, такого рода развязка была бы положительно нелепой. Человек с таким талантом, как Даниель Дефо, если он мог придумать эту историю, никогда не удовлетворился бы таким бесцветным концом, не допустил бы, чтобы Робинзон после стольких удивительных приключений вдруг зажил самой заурядной мещанской жизнью в колпаке и туфлях в глухом углу Йорка! Нет, это положительно невозможно!.. Будь это вымышленный рассказ, — не мог остановиться Шандо, — автор, несомненно, заставил бы своего героя пасть жертвой его непреодолимой страсти к скитаниям по свету, заставил бы его погибнуть трагической смертью после того, как счастье несколько раз ему давалось в руки… Вот почему я утверждаю, что или до нас не дошел полный рассказ о приключениях Робинзона, или где-нибудь существует или должен был существовать полный том его мемуаров, какая-нибудь затерявшаяся рукопись, повествующая нам о его последних приключениях, или же этого окончания никогда не существовало по той простой причине, что никому не было известно, как окончил свою жизнь знаменитый Робинзон, что также весьма вероятно.
— Предположение это, конечно, тоже довольно смелое, — заметил Поль-Луи, не в силах удержать улыбки. — Но вместе с тем…
— Ну, так слушайте же, — продолжал подбодренный этим замечанием Шандо. — Заметьте, какое странное стечение обстоятельств: во-первых, в графстве Йорк существует всего только одна семья Робинзонов Крузо, или Крузо Робинзонов, а знаменитый путешественник был именно оттуда родом; во-вторых, он говорит, что, вернувшись на родину, он женился и имел детей, которые были уже взрослыми, когда он предпринял свое последнее известное нам путешествие; в-третьих, он сообщает, что снова вернулся в Йорк в 1705 году, когда ему было уже семьдесят два года, и на этом прерывается то, что нам о нем известно. Не имеем ли мы после этого достаточных оснований предполагать, что род его продолжается, что мы, внуки, правнуки, праправнуки и так далее, по прямой линии рождались и умирали в Йорке, и что сам он нашел смерть где-нибудь вдали от своей семьи?! Заметьте, что столь необычный человек, как Робинзон Крузо, не мог бы бесследно и незаметно исчезнуть в небольшом провинциальном городке, и смерть его неизбежно должна была бы наделать шума, если он умер в Йорке своей смертью.
— Все это прекрасно, и выводы ваши весьма основательны и убедительны, остается только пожалеть о том, что всему этому блестящему зданию не достает только одного, а именно: надежного основания! — засмеялся Поль-Луи. — Докажите мне, что герой Даниеля Дефо действительно существовал — и больше мне ничего не надо!
— Ну, докажите мне, что солнце светит! Докажите, что когда-то была битва при Бовине! — весело воскликнул, в свою очередь, Шандо, уже привыкший, что ему всегда противоречили в этом вопросе. — Впрочем, я могу вам сказать, что вопрос этот интересует меня не со вчерашнего дня и что я с разрешения отца писал в прошлом году архиепископу Йоркскому, прося его приказать сделать выписку из приходских церковных книг города Йорка свидетельств о рождении и смерти всех членов семьи Робинзонов Крузо. И вот, хотя выписки эти были сделаны по моей просьбе, но в результате оказалось, что нельзя было отыскать ни одного такого свидетельства о смерти, которое могло бы относиться к личности самого знаменитого Робинзона Крузо.
— Из этого как будто следует, что он никогда не умирал или, быть может, вовсе не родился и никогда не жил.
— Отнюдь нет! Это доказывает только то, что он скончался не в Йорке…
— Ну, а свидетельство о рождении найдено? Вот документ, могущий в данном случае иметь решающее значение!
— Нет, и его не могли разыскать, — немного сконфуженно признался Шандо. — Но это не имеет особого значения, так как в те времена церковные книги велись очень плохо, да к тому же в 1680 году пожар уничтожил все церковные книги и записи церкви Святого Панкратия — приход, в котором он, вероятно, состоял.