Наследник собаки Баскервилей
Шрифт:
– Хто, говорите, ась? Зайцевы? Так они тута не живут. Ась? Съехали. Дом продали и съехали. Чегой-то? Надысь. Ась? Где жили? А вона домок, кривой такой, на самом отшибе, с трубой набок. Видите? Ну и ладно. Бежите скорей отсель. А то Зинка моя вырвется! Сильно пожалеете.
«Домок» Зайцевых - и это первая загадка - оказался совсем неказистым. Кривой на один бок, крыша набекрень, печная труба набок, а крыльцо заскрипело под нашими ногами давно прогнившими досками.
За домом разинула пасть заплывшая глиной глубокая траншея. И стоял щелястый сарайчик с дровами. Кому
– А чего мы скажем?
– спросил я Алешку, когда мы потоптались на крыльце кособокой лубяной избушки.
– Чего-нибудь, - уверенно и очень убедительно ответил он.
Мы скромно постучали в дверь. Потом еще скромнее. Потом ногами. И уже решили уходить, но наконец дверь осторожно раскрылась, и на пороге появился худосочный человек в оранжевом прорезиненном комбинезоне.
– Чего приперлись?
– вежливо спросил он, почему-то с опаской поглядывая по сторонам.
– Мы за Федей пришли, - так же вежливо ответил Алешка.
– Анна-Ванна нас послала узнать - почему он в детский сад не ходит?
– А я знаю?
– Худосочный человек начал настойчиво закрывать дверь.
– У его мамки спросите.
– Позовите ее, пожалуйста.
– Нет ее тута, не живет.
Алешка растерянно (артист!) посмотрел на меня и сказал грустно:
– Надо в милицию идти: пропал мальчик. Вместе с мамой.
Человек в комбинезоне вдруг сразу изменился, стал добрым и приветливым.
– Зачем в милицию, дружище? Я вам все расскажу и без милиции. Зайцевы энтот дом продали и отседова съехали. В незнакомом направлении. К своей бабушке, в Курский город. А малец ихний уже давно там проживает. Под крылом у бабушки. Все хоккей?
– И он захлопнул дверь перед нашими любопытными носами.
– Вот это хоккей, - прошептал Алешка, когда мы пошли к платформе.
– Да, - согласился я.
– Вот это загадка. И главное - зачем этому дядьке такая развалюха?
– Главное не в этом, Дим, - задумчиво сказал Алешка.
– Главное - почему он так плохо пахнет?
– Кто?
– не понял я.
– Дом?
– Дядька.
Вообще-то я его не нюхал. Но Алешка опять прав. Я вспомнил, что во время нашего разговора тоже чувствовал какой-то неприятный тухлый запах. С собой мы его принести не могли. Значит, пахло либо от дома, либо от этого дядьки.
Загадочка! И если бы она была одна!
– Ничего, - уверенно сдвинул брови Алешка.
– Мы прольем луч света на это мрачное пятно…
Деньги на обратную дорогу мы добыли довольно просто. У нас оставалась еще какая-то мелочь, Алешка зашел в первый попавшийся киоск с игральными автоматами и «наиграл» денег на билеты. Не знаю, почему он не желает сделать этот метод источником постоянного дохода для всей нашей семьи?
– Слушай, везунчик, - засмеялся я, пересчитывая на ладони его добычу, - а чего ты сразу на такси не наиграл, а? Слабо?
– Да неудобно,
– Нечестно. Я ведь все сразу угадываю. Хочешь, угадаю, в какой руке у тебя зонтик?
Правильно - ни в какой!
Витя Кислый к своим тридцати годам все еще так и не разбогател. Хотя ему очень этого хотелось. Парень он был не очень умный, но хитрый, предприимчивый, на всякую пакость догадливый. Но ему почему-то всегда не везло в самый последний момент.
Вот и в этом деле тоже. Кто-то предложил Вите купить по дешевке целую фуру мороженых куриных окорочков. Витя прикинул - за сколько он их купит и за сколько продаст - и ахнул от восторга! Такие деньги ему даже не снились. Он уговорил одного своего приятеля дать ему необходимую сумму в долг, расплатился за окорочка и приготовил огромный мешок для денег.
Но тут опять вмешалось «Но!». Да такое, что Витя еле ноги унес. Окорочка оказались тухлые. Деньги пропали, а приятель все настойчивее требовал вернуть долг.
Приуныл Витя, стал подумывать, куда бы подальше удрать. Да, на его счастье, другой его приятель - сантехник Лисовский - сообщил ему очень большой секрет. Ивыходило по этому секрету, что Витя Кислый, провернув одно дельце, сможет набить деньгами не мешок, а два. Ине рублями, а долларами.
И дельце-то пустяковое. Всего-то и нужно - чего-то покопать, где-то посверлить и слинять с денежками.
И Витя, конечно, с радостью и надеждой принял предложение Лисовского…
Дома все обошлось без расспросов: где вы шлялись, как в школе, почему грязные руки? Потому что папа вернулся из командировки и за вечерним чаем долго и нудно рассказывал нам о далеком городе, в котором он провел три незабываемых дня. Конечно, про свои криминальные интерполовские дела он не сказал ни слова, зато о городских достопримечательностях разливался, как весенний соловей на даче.
– Я и Биг-Бен видел, - хвалился он.
– И в Тауэре побывал, и в Скотленд-Ярде… И Нью-Гейтскую тюрьму посетил…
При этих словах Алешка, занятый своими мыслями и потому слушавший папу с обидным невниманием, насторожил ушки.
– Так ты где был-то?
– стал допытываться он.
– В Лондоне, что ли?
– Ну!
– гордо ответил папа.
– В самом сердце старой доброй Англии!
– А ты заходил на Бейкер-стрит? Передал привет мистеру Холмсу?
Папа виновато пожал плечами:
– Знаешь… Не успел. Столько дел было.
– Ну да, - буркнул Алешка.
– Тауэры всякие. Биги-Бены.
– И решительно добавил: - Ладно уж, сам поеду.
– Куда?
– спросила мама, сосредоточенно разделяя яичницу на непривычные еще пять частей.
– В Лондон, - спокойно сообщил Алешка.
– К Холмсу. Мне надо.
– Ладно, - так же спокойно согласилась мама.
– После ужина. Когда умоешься. И Федю с собой возьмешь.
– Курский тоже хороший город, - вдруг вспомнил Федор.
– Там бабушка живет.