Наследник Тавриды
Шрифт:
Ответом ему было молчание.
— Я вижу, что тут одни мальчишки! — рассердился он.
Колебания усилились. Вдруг кто-то сзади закричал:
— Не верьте ему! Он продался!
И почти в тот же миг прогремел выстрел. Михаил Андреевич пошатнулся и стал съезжать с седла. Его адъютант Башуцкий, все время бывший рядом, подхватил начальника и направил лошадей прочь. В суматохе вокруг них кто-то нанес губернатору удар штыком. Адъютант насилу вытащил генерала к линии верных войск.
— Его надо домой!
— Нет. — Милорадович остановил Башуцкого. — Рана смертельная. Отнесите в конногвардейские казармы. Они ближе.
На шинели графа поволокли туда. Стали раздевать, и тут хватились, что некто из нижних чинов, крутившийся рядом, стянул у раненого часы и кольцо, подаренные вдовствующей императрицей. Михаил Андреевич еще имел силы рассмеяться:
— Вот народ!
Тут пришла весть, что государь уже на площади и прислал спросить о положении раненого.
— Передайте, что я прошу у него прощения. — Милорадович закрыл глаза.
Полковой врач начал вырезать пулю. Граф только закусил губы до крови, но молчал.
— Покажите, — слабеющим голосом попросил он. — Пистолетная? Слава Богу.
Прибытие первого батальона Преображенского полка прервало чтение манифеста, которым Николай решил занять толпящийся народ. Время было выиграно, преображенцы выстроились в линию спиной к Комендантскому подъезду дворца, их левый фланг почти касался экзерциргауза. Император пошел вдоль фрунта, спрашивая, готовы ли солдаты исполнить долг. В ответ грянуло:
— Рады стараться!
Сердце занялось у Николая при виде ветеранов, большинство которых служило со времен войны и было переведено в лучший гвардейский батальон за отличия. Их спокойная наружность предала ему уверенности. Он скомандовал:
— К атаке в колонну, первый и восьмой взводы, вполоборота налево и направо, — и двинул батальон на угол Адмиралтейского бульвара, мимо заборов строившихся Министерств Финансов и Иностранных дел. Тут один из адъютантов подвел императору лошадь, и Никс сел верхом. Оглядевшись вокруг, он заметил у Главного штаба полковника Трубецкого. Тот стоял с бледным лицом и явно не знал, податься ли ему в здание, или идти на площадь.
— Эй, князь! — окликнул его государь. — Ваше место там! — Монаршая длань указала в сторону Сенатской площади, куда потихоньку стягивались верные войска.
Вместо ответа Трубецкой побелел еще больше и отшатнулся под арку. «Вот что с людьми делает паника!» — подумал Никс и тут же выбросил полковника из головы, потому что со стороны площади долетели выстрелы.
— Милорадович ранен! — крикнул подскакавший флигель-адъютант Голицын.
Государь побледнел.
— Какой-то фрачник спустил курок, — ответил на незаданный вопрос Голицын. — Мятежные солдаты сами его схватили.
— Значит, есть надежда их уговорить. — Николай приказал стрелкам выдвинуться на фланги батальона и продолжать движение. От угла Вознесенской улицы уже была видна цепь бунтовщиков у Сената. В это время по левую руку от себя император заметил офицера Нижегородского драгунского полка. Это был крупный, высокий человек с головой, обвязанной черным платком, с большими черными глазами, сверкавшими огнем, и с пышными усами по кавказской моде. Во всей его наружности Никсу почудилось что-то отталкивающее, но он не мог отвести от незнакомца взгляда. А тот держал руку под шинелью и тоже смотрел на императора.
— Подойдите сюда! — властно крикнул Николай.
Человек вздрогнул и как будто вышел из оцепенения.
— Кто вы такой и чего желаете?
— Я был с ними, — дерзко ответил незнакомец. — Но, услышав, что они за Константина, бросил их и явился к вам.
Никс наклонился с седла и взял кавказца за руку.
— Спасибо, вы ваш долг знаете!
В момент прикосновения он вдруг ощутил, что секунду назад этот человек чуть не застрелил его. Якубович продолжал смотреть в лицо государя темными, как уголь, глазами. В это время со стороны строившегося Исаакиевского собора послышался дружный топот копыт. Конногвардейский полк скакал галопом и строился спиной к дому Лобанова. Тронув пятками бока лошади, император поехал к нему, чтобы поздороваться с людьми. Генерал Орлов отдал ему честь.
— Выдвигайтесь на площадь и перекрывайте соседние улицы.
Сделать это не составляло труда, поскольку пространство было сильно стеснено строительными заборами. Угол, образованный бульваром и берегом Невы, служил складом для камней, выгруженных с барж. Между кучами гранита и монументом Петра оставалось не более 50-ти шагов. В этот тесный туннель полк устремился по шесть всадников в ряд и встал двумя линиями. Его правый фланг уперся в памятник, а левый — в заборы. Бунтовщики были отсечены от всего света. Они сгрудились густой неправильно колонной тылом к Сенату.
Послышались выстрелы, и мимо на очумелой лошади пронесся генерал Воинов, пытавшийся было уговаривать солдат, но потерявший стремена. «Все последние назначения покойный государь сделал с большим умом!» — досадливо подумал Никс. Прямо под ноги его коню вылетел от толпы мятежников флигель-адъютант Бибиков, директор канцелярии Главного штаба. Кто бы мог подумать, что эта чернильная душа полезет в самое пекло! Ан вот. Разные бывают люди. Бибикова, конечно схватили и побили, он насилу вырвался и со знаками верности на физиономии прибежал сказать, что зверской толпой предводительствует князь Оболенский.
Государева рота Преображенского полка ушла занять Исаакиевский мост, отрезав сообщение с Васильевским островом. Тем временем прибыл генерал-адъютант Бенкендорф. «Слава тебе, Царица Небесная!» Его общество всегда создавало у Никса чувство безопасности.
— Я хочу рассмотреть положение мятежников.
— Будут стрелять.
Император проигнорировал слова Александра Христофоровича и поехал вперед. Бенкендорф двигался рядом. Их встретили пальбой. Солдаты целили выше голов. Но несколько пуль просвистели совсем близко. Если бы генерал не направил свою лошадь перед лошадью Николая и не потеснил ее боком, промаха бы не было. Пришлось возвращаться на Адмиралтейскую площадь, куда уже явился Михаил Павлович с остатками Московского полка, согласившимися принять присягу.