Наследник
Шрифт:
— Может нам стоит разделить наши блюда?
Я улыбаюсь ему. Впервые я чувствую себя причастной к нему. Может он не такой уж плохой парень.
Вот так и проходит наш вечер. Мы делимся, не только блюдами, но Данте легко и непринужденно поддерживает разговор, и я действительно начинаю наслаждаться его обществом и интеллектом, который он в основном скрывает за своей внешностью Казановы.
Через час я бросаю салфетку на стол.
— Я не могу больше съесть ни кусочка этого десерта! — Говорю я, с трудом отодвигая блюдце с широким
— Я рад, что тебе понравилось. Это твоя первая ночь в Италии. Подумай обо всех новых впечатлениях, которые тебе предстоят.
Я наклоняю голову в сторону.
— Да?
— И, вероятно, некоторых старых тоже, — бормочет он, пока его глаза опускаются к моей груди.
Мне становится жарко, щеки горят.
— На этой ноте, думаю, мне стоит отвезти тебя домой. Для тебя был долгий день, ты должно быть устала.
— Да, очень устала.
Данте достает мобильный телефон и нажимает какую-то кнопку.
— Сальваторе, забери нас, — говорит он, убирая телефон обратно в карман.
Затем машет официанту и передает ему кредитную карту.
Когда мы выходим из ресторана в прохладный ночной воздух, такси уже ждет.
— Так быстро, — произношу я. — Он ждал нас за углом, да?
— Возможно, — небрежно отвечает Данте, придерживая для меня дверцу.
— Bona sera, — приветствует Сальваторе.
— В апартаменты Signorina, — инструктирует Данте.
— Он помнит, где я живу?
— Конечно.
Поездка назад кажется короче, чем в ресторан. Но возвращение домой всегда кажется занимает меньше времени, чем в пункт назначения. Мы едем с открытыми окнами, и Данте показывает мне различные достопримечательности. Ночной Рим опьяняет своей красотой.
— О, мы уже приехали, — восклицаю я, узнав пиццерию, рядом с которой останавливается такси.
Данте выходит первый, обходит машину, чтобы открыть мне дверцу.
Я не привыкла, когда мужчина ведет себя так галантно по отношению к женщине. Я всегда считала, что способна открыть дверцу самостоятельно, и честно говоря, мне не хотелось, чтобы какой-нибудь мужчина это делал. Но, с другой стороны, я впечатлена, что Данте показывает свою джентльменскую натуру.
Я выхожу, повернувшись всем телом к нему.
— Еда была просто потрясающей, Данте. Спасибо. Думаю, мне понравится исследовать рестораны Рима.
— Как насчет чашечки кофе?
Я прикусываю губу.
— Уже поздно, Данте.
— Ты же не собираешься отказать мне в одной маленькой чашке кофе?
— У меня есть только растворимый.
Он расплывается в широченной улыбке.
— Мой любимый, — нагло врет он.
— Хорошо, но не заставляй меня пожалеть об этом, — вздохнув, отвечаю я.
11.
Роза
Я вижу, как он ныряет головой в окно такси и вручает водителю несколько банкнот.
— Buono notte, — кричит водитель, прежде чем отъезжает.
— Тебе нравится твоя квартира? — спрашивает Данте, пока мы идем к дому.
— Да, прекрасная и журнал доставил все предметы первой необходимости, — отвечаю я, проходя мимо пиццерии, в которой по-прежнему кипит жизнь. — Я обязательно должна попробовать у них пиццу. Даже несмотря на то, что я так объелась, запах приготовленной пиццы вызывает у меня повышенное слюноотделение.
— От пиццы ты станешь толстой, — говорит Данте, когда мы поднимаемся по лестнице к квартире.
— О Боже, лучше не говори мне об этом. Я разверну все зеркала, как только мой живот начнет увеличиваться. Я не захочу на себя смотреть.
— Ох, да, ты можешь такое. Но ты будешь гладить свой живот и чувствовать, как внутри тебя растет маленькая жизнь, и будешь испытывать различные эмоции, понимая, что ты станешь лучшей матерью в мире, — говорит Данте, когда я толкаю дверь в свою квартиру.
— Да? И откуда ты это знаешь?
— Я читал журнал для родителей.
Я смеюсь.
— Нет, не может быть. Я точно знаю, что в Playboy о будущих матерях нет ни строчки.
Данте улыбается, оглядывая комнату.
— Давай, приготовь мне свой ужасный кофе.
— Боже мой, у всех итальянцев такое снобистское отношение к кофе, — поддразниваю я.
— Остальные в мире не являются ценителями хорошего кофе.
Я закатываю глаза.
— Понятно.
Пока я делаю ему кофе, он сидит за моим кухонным столом и что-то говорит.
— Вот, — говорю я, протягивая ему кружку. Его пальцы касаются моих, и внезапно атмосфера вокруг нас меняется. Воздух становится густым. Секунду я тупо пялюсь на него, его глаза темнеют, затем я тороплюсь заполнить тишину:
— Попробуй.
Он делает глоток и кривится.
— Невозможно пить, — заявляет он, ставя кружку на стол.
Я смеюсь над выражением его лица.
— Кофе на моей кухне с видом на собор должен быть хорошим.
— Так и есть, — тихо отвечает он. — Я бы не сделал ни одного глотка этого пойла при других обстоятельствах.
— Данте. — Обращаюсь я к нему, поставив свою кружку. — Я все никак не могу избавиться от мысли, насколько несказанно мне повезло получить такую потрясающую, единственную в жизни работу в Риме, в этом прекрасном городе, но меня особо не балует судьба.
На кухне становится совсем тихо. Данте молча смотрит на меня.
— Ты... э... случайно не знаком с владельцем журнала, а?
— Не совсем, — уклончиво отвечает он.
Я прищуриваюсь.
— Не совсем? Что, черт возьми, это значит? Ты или знаешь его или нет!