Наследник
Шрифт:
Уже поздно. Слишком поздно что-то изменить.
Я наполовину на своих двоих, наполовину ползком поднимаюсь вверх по лестнице. Свет не включаю, поэтому в квартире темно, как в пещере. Тишина действует на меня странно успокаивающе, после шумной пиццерии. Я сажусь на пол, откручиваю крышку у бутылки и пью прямо из горла. Оторвавшись, осталось половина, но невыносимая боль все еще сидит во мне, никуда не уходит. Граппа на меня не действует. Я делаю еще несколько глотков. Граппа — дерьмо, не согревающее изнутри, но кого, мать твою, это волнует?
Я закрываю глаза и опять появляется образ,
У меня даже не было шанса сказать ей, что я ее люблю.
Я чувствую себя таким опустошенным, словно полый внутри. Открываю следующую бутылку и выпиваю треть. Я не ел со вчерашнего вечера, граппа начинает действовать. В голове туман. Все становится нечетким и расплывчатым, но боль острая и очень явная.
Я делаю еще несколько глотков.
Поднимаюсь на ноги. Пошатываясь. Не помню, когда в последний раз так напивался. Неуверенной походкой подхожу к холодильнику, голова заполнена сумасшедшими мыслями. Что у нее в холодильнике? Я так мало о ней знаю. Я даже не знаю, содержимое ее холодильника. Схватив за ручку, открываю дверцу.
Внутренний свет слепит глаза. Прищурившись, стараюсь привыкнуть к свету, придвигаюсь ближе. Молоко, апельсиновый сок, масло, бутылка газировки, два апельсина и плитка шоколада. Похоже на головоломку. Я пытаюсь представить, как она покупает шоколадку.
И на глаза наворачиваются слезы. Я смахиваю их и бесцельно отправляюсь в ее спальню. Темно, но я могу подойти к туалетному столику. Там лежит расческа. Я не обращал внимания на нее раньше. Включаю свет.
В зеркале вижу отражение мужчины. Со стеклянными глазами и перекошенным ртом. Взгляд у меня виноватый. Я отворачиваюсь от зеркала. Беру ее расческу и подношу поближе к лицу. Среди зубьев щетины вижу ее огненные волосы.
И бездна скорби выходит наружу.
Я помню, как она сказала: «Я буду преследовать тебя вечно».
Слезы текут. Я вою, как животное на скотобойне, почуявшее кровь и страдания других животных, которых убили до него. Я никогда не стану прежним. Печаль станет вечным моим плащем. Мозг окончательно затуманивается алкоголем.
— Дорогой Бог, позаботься там о моих малышках, — шепчу я, проваливаясь в сон.
Мне снится, что Роза приходит ко мне. В белом платье с красными пуговицами. В моем сне я так счастлив видеть ее. Мне дали второй шанс. Я говорю, как сильно я ее люблю, и она плачет. Мне кажется настолько реальным, что я чувствую, как ее слезы падают на мою щеку. Но я знаю, что это всего лишь сон, но это не имеет значения, я не буду просыпаться. Я не хочу просыпаться.
Я говорю ей, что так крепко буду обнимать ее, что верну в реальный мир.
Во сне она смеется.
И у меня мурашки бегут по коже от ее смеха. И хотя я сплю, но даже во сне становлюсь жестким от ее сексуального смеха, черт побери. Я с такой силой держусь за ее руку, решив больше не просыпаться, стараясь изо всех сил, не закрыть глаза, но они опять слипаются. Я засыпаю в своем сне.
— Не уходи, — шепчу я.
— Я никогда не оставлю тебя, — шепчет она в ответ.
У меня начинают течь слезы, потому что я знаю, что это ложь. Я пытаюсь удержаться за нее, но пальцы почему-то соскальзывают. Я не могу ее удержать.
— Прости, но я не могу тебя удержать, — шепчу я.
— Не беспокойся. Я буду держаться за тебя. Я всегда буду поддерживать тебя, потому что ты мой мужчина.
А потом я снова проваливаюсь в черноту.
41.
Данте
https://www.youtube.com/watch?v=cCn4gTCalMI
Память возвращается ко мне
Я открываю глаза. Солнечный свет проникает сквозь маленькие щели в ставнях. Мой уставший мозг, промаринованный алкоголем, не в состоянии разобрать узоры на стене. Где я, черт возьми, нахожусь? Голова раскалывается. Бл*дь, такое чувство, что в голове включили дрель. Морщась от боли, я закрываю глаза. Потом моментально открываю. Боль пронизывает все тело. И вспомнив вчерашний сон, на меня обрушивается мощнейший удар.
Она пропала.
Я не смог ее удержать.
Она ушла.
Она никогда больше не вернется.
Черт, мне нужно еще выпить. Во второй бутылке должно быть осталось что-то. Я стараюсь принять вертикальное сидячее положение.
— Детка.
Я замираю. Медленно, очень медленно, поворачиваю голову на другую сторону кровати. У меня глаза вылезают из орбит. Роза! Какого хрена? Я открываю рот, но не могу произнести ни слова.
— Я люблю тебя, Данте, — говорит она.
Я протягиваю с надеждой дрожащую руку, не веря. Мне кажется, что рука сейчас пройдет сквозь нее, и останется только воздух, но я чувствую ее теплую кожу.
Я резко переворачиваюсь к ней и хватаю ее в свои объятия. Мне все равно, как или что. Я крепко ее сжимаю в своих руках. Она моя, и я больше никогда ее не отпущу.
Она тихо вскрикивает, и этот звук отражается в моем мозгу. Я ослабляю хватку. Я могу оставить на ней синяки, поэтому убираю руки.
Я внимательно вглядываюсь в ее лицо.
— Роза?
— Это я, Данте.
— Боже. Лучше бы это было на самом деле.
— Все по-настоящему, детка.
— Но как, черт возьми? — Я так шокирован, что даже не могу подобрать слова.
— Я не села в тот самолет. Я хотела. Я почти уже на половину поднялась по трапу, но подъехала Стар на машине. Помнишь, я говорила тебе, что она в Швейцарии. Она не могла связаться со мной по мобильному, поэтому позвонила во дворец. Ей сказали, что меня увезли в больницу. Она отправилась туда. Когда узнала, что я уехала в аэропорт, она помчалась за мной. Она уговорила меня поехать с ней. Я так боялась за нашего ребенка, что не могла нормально мыслить даже о себе. Вообще-то, Линния почти убедила меня, что я могу довериться ей. Но я уехала со Стар, но попросила Эльзу полететь с моими вещами. — По ее лицу начинают катиться слезы.