Наследники исполина
Шрифт:
— Дорогая княгиня, не распаляйте себя так. Это может повредить вашему здоровью, — произнесла Екатерина, лихорадочно соображая, что ей все-таки ответить.
— Доверьтесь мне, умоляю вас, — со слезами на глазах прошептала Дашкова. — Я заслуживаю этого. Скажите, каковы ваши планы? Могу ли я быть полезна? — С этими словами княгиня вновь соскользнула с кровати и обняла ноги императрицы.
— Дитя мое, встаньте. — Като поспешно подхватила ее. — Из-под полу дует. — Она почти силой вернула гостью на место. — Я верю в вашу искренность. Но мне остается уповать только на Бога. У меня нет планов. Я покорюсь судьбе, какой бы она ни была.
— В таком случае за вас должны действовать ваши друзья. — княгиня решительно встала. — И клянусь, я не останусь позади других ни в преданности, ни в жертвах, которые готова принести вам и Отечеству.
Екатерина залилась слезами и, тоже встав, прижала руки Дашковой к своему сердцу.
— Ради Бога, княгиня, не подвергайте себя опасности из-за меня. Вам 17 лет. У вас двое детей, муж, который вас обожает, родные… Подумайте о них!
— Есть вещи, сударыня, — торжественно произнесла Дашкова, — которые превыше моей и даже вашей жизни. Так уж случилось, что ваши беды сопряжены с бедами нашей Родины, и перед Богом вы не имеете права отказаться. Прощайте. — Она склонилась перед императрицей в глубоком поклоне и поспешно вышла из комнаты.
Като вновь опустилась на кровать. Лицо ее потухло.
Послушался шорох, из-за тяжелой портьеры показалась голова Гришана.
— Что ей дома не сидится? — насмешливо спросил он. — Там сквозняк. Вот схвачу горячку… — но заметив встревоженный вид Екатерины, Орлов опустился на пол и обнял ее колени.
— Да не сиди же ты на полу! — Сорвалась императрица. — Откуда взялась манера сидеть на полу?! Все, ну все сидят на полу! Эта сумасшедшая нас погубит!
Гришан помял пальцами подбородок.
— Ее муж держит открытый дом.
— Ну и что? — Не поняла Като.
— Удобно собираться, — процедил Орлов. — Карты, пьянка, старые гвардейские приятели… Не обязательно посвящать эту дурочку во все.
Екатерина с сомнением покачала головой.
— Может быть, может быть.
Екатерина Романовна ехала домой по совершенно темным безлюдным улицам. Все молчало. Только осколок луны временами показывался на слепом от туч небе. Сырой ветер задувал в щели кареты. Душно и промозгло было даже на сердце юной заговорщицы. После беседы с Екатериной княгине сделалось как-то неуютно, точно она пересекла незримую черту, возврата из-за которой нет.
Дом Дашковых на Английской набережной спал. Екатерина Романовна прошла в свои комнаты. Опочивальня показалась ей необыкновенно светлой. Шторы были отдернуты, у окна сидел муж. Он не сразу поднял голову на звук ее шагов и устало спросил:
— Где тебя носило?
Михаил Иванович никогда не разговаривал с ней так грубо. Но сегодня ему впервые пришло в голову, что бить жену не только не грешно, но и полезно. Он был в гостях у канцлера, когда приехал лакей сообщить, что Екатерина Романовна после дежурства слегла с горячкой. Каково же было его удивление, когда, вернувшись домой, он не нашел больной супруги.
Князь молча снял ремень, повесил его на спинку стула и сел к окну.
— Уже второй час, — он повернул к ней совершенно серое лицо. — В конце концов, пощади хоть мою честь, если своей нет. Завтра же будут говорить, что жена князя Дашкова шляется по ночам неизвестно где! — Михаил стукнул кулаком по низенькой столешнице, это у него плохо получилось, крышка была мраморная, он отшиб ребро ладони и вместо громкого внушительного звука вышел какой-то шмяк.
— Миша! Как ты мог обо мне такое подумать? — С искренним горем воскликнула княгиня. Все ее изнеможение в миг пропало, она кинулась к мужу и обняла его за плечи. — Миша, ты должен помочь нам.
— Кому это «нам»? — Подозрительно осведомился Дашков.
— Мне и России. — Заявила княгиня, решительно сжав его руки. — Ее Императорскому Величеству.
— Государственный переворот что ли для вас устроить? — съязвил Дашков.
Но вместо ожидаемого смешка, Екатерина Романовна серьезно уставилась мужу в глаза.
— Ты следил за мной?
— Ополоумела? — Возмутился Михаил Иванович. — Я битый час сижу, в окно, как столбнячный, уставившись. Ой, молчи, Катерина, не вводи меня во грех!
— Миша, — княгиня торжественно поднялась, — Миша, и наше время пришло послужить Отечеству. Ее Величество согласна. Твое дело — поговорить с офицерами.
Бедный вице-полковник обомлел. Мысли о порке жены разом исчезли у него из головы.
— Ты что там была? Ты с ней говорила? — Голос его дрожал.
— Да, — мрачно ответила княгиня.
— Катя, — Дашков шатнулся вперед и схватил ее за плечи. — Катя, одумайся, — большими пальцами рук он поднял к себе ее бледное вдохновенное лицо и стал шарить по нему умоляющим взглядом. — Катя, ты нас погубишь. Мало ли что солдаты по пьяни кричат. Против кого идешь? Подумай. На что меня подбиваешь? Я присягал, крест на верность целовал.
— Ну так что ж? — Презрительно пожала плечами новоиспеченная заговорщица. — Разве младенцу Иоанну Антоновичу не также присягали? И что вышло из нарушения клятвы? 20 лет счастья для Отечества.
— Молчи! — Замахал на нее ладонью князь. — Хорошо, если удастся. А коли нет? Не одну тебя на плаху потянут. У нас детишек двое. Куда они денутся, когда все именьишко до мелочей в казну загребут? Милостыню по дорогам просить? Настю только от груди оторвали. Сейчас все о Боге вспомнили, а давно ли при Анне-государыне боялись даже сирот убиенных родителей на порог пускать!
— Счастье пострадать за Отечество. — Непреклонно отвечала Екатерина Романовна. — А дети, что ж… они смогут гордиться нами. Ведь ты не оставишь меня в страшный час?
Михаил Иванович понял, что все доводы бесполезны. Он медленно опустился на стул и обхватил голову руками.
— Делай что хочешь. Только уйди сейчас. Сил моих больше на тебя нет.
Глава 7
СГЛАЗ
Несмотря на крайнее распутство, Петр Иванович Шувалов обожал проводить середину дня в недрах семьи. Он приезжал из Военной коллегии к обеду и погружался в волнующие запахи и звуки, доносившиеся из столовой. Мавра Егоровна бранила повара-француза, ни слова не понимавшего по-русски. Остро благоухали морской солью устрицы, дразнил золотой черепаховый бульон и бесстыдно выгибались розовые лепестки ветчины на блюде.