Наследники Ост-Индской компании
Шрифт:
— То есть вы думаете, что американцы могут отказаться от попыток силой оружия влиять на непокорные им страны?
— Американцы неоднократно имели случай убедиться в том, что военное вмешательство стоит дорого, деморализует общество и в целом бесперспективно. Кроме того, энтээровская экономика обходится без так называемых «эксплуатируемых». Теперь капитал заинтересован не в том, чтобы впрячь людей в колесницу капитала, а в том, чтобы избавиться от них, как от обузы. Передовая страна имеет тенденцию отгораживаться от мира с его проблемами, закрываться в богатом гетто. Многие американцы думают, что выживут без остального человечества.
— И каковы, на ваш взгляд, перспективы США?
— Можно предположить, что, несмотря на огромные расходы на вооружение, экономический и
В этот момент мобильный телефон директора заиграл мелодию из «Пиратов Карибского моря». Увидев, какой номер высветился, Николай Ильич сразу перестал быть ленивым и вальяжным и, внезапно посуровев, сказал Петру Семеновичу:
— Идите, у меня важный звонок. Про Китай мы поговорим потом.
Новое имя для города
Звонил Николаю Ильичу его старый знакомый — Борис Павлович Большов. Большов был уроженцем Большескотининска, а сейчас работал в администрации Президента России. Свою «малую родину» не любил ужасно, стыдился ее, именно он в свое время помог дону Санчо переименовать его в Лузервиль. Но в последнее время что-то в душе Бориса Павловича по отношению к городу, в котором он родился, начинало меняться.
Особенно это стало ощущаться после того, как сам того не ожидая, он перевернул в Лузервиле все вверх дном, да так, что круги от этого дошли и до Москвы, послушавшись отца Аристарха. Борису Павловичу даже самому не верилось, что как рассыпавшаяся колода игральных карт полетели тогда и казавшаяся всемогущей Скотникова и непотопляемая Зоя Георгиевна, и многие другие влиятельные люди.
Он, честно сказать, опасался связываться с ними, несмотря на ту должность, которую занимал. Боялся он не столько их самих, сколько те силы, которые за ними стоят, а их опасность он сумел понять. Но почему-то послушался отца Аристарха, вступил в казавшийся безнадежным бой, и неожиданно необычайно легко вышел из него победителем. При этом было ощущение, что он здесь лишь орудие – «бич Божий» — пришло ему тогда в голову.
Борис Павлович тогда на исповеди рассказывал отцу Аристарху многие свои грехи, а один тот сам напомнил: «Нехорошо вы сделали, что город так назвали». Большову в свое время казалось, что не просто хорошо, а очень даже круто – в отместку за все дурное, что он здесь пережил. А тут почувствовал, что действительно плохо… И вот сейчас сбивчиво рассказывал все это по телефону своему приятелю Николаю Ильичу. Он просил совета: как теперь назвать город? Ведь как его только уже не обзывали до Лузервиля: и Большескотининск, и Бериевск… Ведь переименование нужно как-то исторически обосновать.
Николаю Ильичу все это было малоинтересно, и он предложил первое пришедшее в голову: «Назовите его Большой».
— Разве бывают такие названия? – удивился Борис Павлович.
— Значит будет. Тем более, считай, что в честь тебя – славного уроженца этого города.
— Да ну уж… — отмахнулся Большов, но предложенный Николаем вариант показался ему самым очевидным, и он удивился, почему самому ему он не пришел в голову.
Китай
Не успел Николай Ильич отключить телефон, как в дверь к нему постучали.
— Войдите, — устало сказал директор.
В кабинет прошмыгнул Петр Семенович.
— Мы что, разве не закончили? – обреченно спросил начальник.
— Нет, мы же про Китай и не начинали говорить. Вы сказали, что потом поговорим, когда вы освободитесь. А вы уже освободились…
Директор
— Будете? – спросил он Петра Семеновича.
— Не откажусь.
Николай Ильич открыл бутылку коньяка, налил в пузатые фужеры примерно по двести граммов, достал вазочку с шоколадными конфетами, поставил все это на стол и сел напротив посетителя.
— Теперь я готов слушать про Китай, — заявил он, одним глотком осушив фужер и долив в него остатки из бутылки.
— Вы устаете, наверное? – участливо спросил главный научный сотрудник.
— Все нормально. Слушаю вас.
— Вы знаете, что результатом «холодной войны» можно назвать убедительную победу США, которые подминают под себя все больше так называемых «стран третьего мира». Советский Союз распался, Россия не имеет решающего влияния даже на Белоруссию. В самой России подавляющая часть молодежи выбирает американский образ жизни и мышления, зачастую в худших его формах. Однако на пути к мировому господству у США возникает новая и не менее серьезная сила в лице Китая. После смерти Иосифа Виссарионовича Сталина китайское руководство не увидело в лице Никиты Сергеевича Хрущева нового вождя мирового пролетариата и, более того, посчитало его предателем ленинских идей. У КНР начинают возникать свои имперские амбиции, в настоящее время, вероятно, связанные с Дальним Востоком. Являясь совершенно особым образованием, имея неограниченный людской ресурс и жесткую внутреннюю дисциплину, эта страна экономическими и иными методами все более расширяет свое геополитическое влияние. В то же время у США, после появления в Китае ядерного оружия, уже нет над ним реального превосходства.
— Это не совсем так, — покачал головой начавший слегка пьянеть директор. – То количество ядерного оружия, которое на сегодня есть в Китае пока недостаточно, чтобы он представлял реальную угрозу не только для США, но и для России. Другое дело, что возможно не обо всем известно…
— Об этом мы можем лишь гадать, — кивнул Петр Семенович. – Мне более интересно, каким образом эта страна смогла установить такой образцовый порядок? Наверное, они умеют делать выводы из прошлого. Ведь китайская история сложилась так, что свобода в этой стране часто приводила к смуте или еще более жесткому деспотизму. В 1912 году Китай стал первой в Азии республикой, однако антимонархическая революция вызвала распад страны на регионы, контролируемые милитаристскими группировками. Коммунисты, пришедшие к власти в 1949–м под лозунгом «народной демократии», установили жесточайшую диктатуру. Начавшаяся в 1966 году «Великая пролетарская культурная революция», выплеснувшая на улицу «энергию масс», сопровождалась такими зверствами и массовыми беспорядками, что руководству пришлось обуздывать ее энергию с помощью вооруженных сил. Наконец, студенческие демонстрации с требованием установить западную либеральную демократию в 1989–м парализовали на несколько дней жизнь в Пекине и других крупных городах.
— Но ведь силой оружия режим не может долго сохраняться у власти? – спросил Николай Ильич, который открыл уже вторую бутылку коньяка, банку рыбных консервов и теперь стал более заинтересован в поднятых в разговоре проблемах.
— В том-то и дело, — подтвердил Петр Семенович, лишь пригубивший коньяк. — В настоящее время китайские теоретики все чаще обращаются к предложенному американским ученым Джозефом Наем понятию «мягкой силы», подразумевающему использование «нематериальных властных ресурсов» культуры и политических идеалов в интересах влияния на поведение людей в других странах – в отличие от воздействия с помощью «жесткой силы» оружия или денег. Внутри страны китайские эксперты видят два основных источника «мягкой силы»: богатство национальной культуры и успех китайской модели модернизации. Китайские эксперты нередко вспоминают о том, что еще в глубокой древности их предки размышляли над тем, как использовать инструменты «мягкой силы» для победы в конфликте «жестких сил». В подтверждение они приводят слова основоположника школы военного искусства Сунь–цзы (IV – начало V в. до Р. Х.) о том, что лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь.