Наследники. Покорители Стихий
Шрифт:
— Значит, вы вторгались в мои мысли, чтобы узнать побольше обо мне? — с сарказмом проговорил Гарри. — Как это похоже на вас, профессор. А потом вы меня вышвырнули, потому что я сумел увидеть ваши воспоминая! Но ведь в мои вы вторгались без спроса?!
— Я прекратил занятия по иной причине, Поттер, — едва заметно поморщился Снейп. — Возникла реальная опасность, что вы узнаете нашу с Джеймсом тайну. Узнаете правду… Этого я не мог допустить! Да и Дамблдор уверял, — правда будет вам не по силам…
— Почему же сейчас вы вдруг
— Вы нашли фотографию… и узнали всё остальное… К тому же, моя непослушная дочь открылась мисс Грейнджер… — Гарри застыл поражённый, не веря своим ушам — выходит, Гермиона знала?! Знала — и не сказала ему ни слова!
"Как она могла!" — грудь сдавило при мысли, что самый дорогой человек скрыл от него такую тайну.
— Я взял с обеих честное слово, и они поклялись не проговориться, хотя, думаю, не раз порывались сделать это… — у Гарри немного отлегло от сердца, значит, Гермиона молчала не по своей воле.
— Мы обязаны были сказать тебе гораздо раньше, Гарри — послышался тихий печальный голос — в кабинет зельеделия вошёл Дамблдор. И мужчина, и мальчик вздрогнули от неожиданности. — Мы виноваты, особенно я… Но лучше поздно, чем никогда… Я пришёл для того, чтобы просить тебя подумать, Гарри, постараться понять и простить нас… Конечно, это сложно и тяжело, но я надеюсь…
— ПРОСТИТЬ?! — выкрикнул Гарри. — Всё своё детство я сочинял истории о воображаемых родственниках, которые живут где-то очень далеко и не могут добраться ко мне… Но стоит подождать немного, и меня непременно найдут, заберут от Дурслей — туда, где я нужен, где меня будут любить… А когда я пошёл в Хогвартс!.. — глаза юноши сверкали сухим злым блеском. — Я каждое лето возвращался к магглам и думал, как же мне пережить эти два месяца, как дотянуть до возвращения в школу. И все это время у меня, оказывается, был дядя! Замечательный дядюшка, который меня ненавидит…
— Гарри, прошу… — Дамблдор слегка повысил голос. Снейп молчал. Его лицо превратилось в застывшую белую маску.
— Что вы у меня просите?! Понять вас? Простить?! Я мог бы простить, но только не ложь! Мне уже 16 лет и неожиданное обретение дяди ничуть не трогает меня. Он обходился без меня столько лет? Значит, обойдётся и всю оставшуюся жизнь. Вы втянули в обман даже Гермиону! Вы даже её заставили врать и скрывать от меня то, что она узнала! Единственная радостная вещь во всей этой комедии, — добавил Гарри более мягко, — это факт появления у меня кузины. Она не похожа на своего отца, по крайней мере, я надеюсь, — она не поступила бы, так как он. А вас… — юноша смерил взглядом профессоров и поднялся, — я не хочу знать! И никогда больше вам не поверю.
Гарри выскочил из кабинета, полный ярости, не думая о том, как его слова отразятся на тех, кто сегодня открыл давнюю тщательно хранимую тайну в надежде, наконец, распутать узел прошлых ошибок. Сейчас его душила злоба от этой жуткой несправедливости, слёз не было, грудь разрывалась. Он сломя голову бежал по коридорам и, выскочив на улицу, остановился. Холодный ветер освежил разгорячённое лицо, на ресницы упали снежинки. Юноша глубоко засунул руки в карманы и бесцельно побрёл, куда несли ноги.
— Вот
— Я хотел, чтобы ты решил сам, Северус — еле слышно ответил Дамблдор. — И я боялся, что всё может очень плохо кончиться…
— Вот всё и кончилось… — Снейп вскинул голову и прищурился, — не успев начаться. Он никогда меня не простит.
— Гарри умный мальчик, немало переживший, он обязательно поймёт, — бодро отозвался директор.
— Возможно… Но очень нескоро… — мрачно констатировал профессор зельеделия.
Гарри какое-то время бесцельно бродил вокруг замка, не обращая внимания на падающий снег. В мучительно сложных разговорах время пролетело незаметно, и на Хогвартс спускались синие морозные сумерки, — в конце декабря дни коротки и темнеет очень рано… Гарри зверски хотелось есть, но мысль о возвращении в замок вызывала отвращение — увидеть в Большом Зале профессора зельеделия или директора… увольте! Хотя, с другой стороны — чего ещё можно ожидать от Снейпа…
"Дядюшка! Как трогательно!" — фыркнул Гарри, давясь возмущением.
Но гораздо сильнее юношу подкосило поведение Дамблдора: директор ни разу не обмолвился о его семье, хотя, как оказалось, имел к ней отношение… ни разу не намекнул на тайну, не объяснил поведение Снейпа…
"Конечно! Зачем утруждаться!" — негодование, злость и ненависть постепенно разрастались в душе, пока не превратились в чёрное нечто, пронзающее сердце остро заточенными иглами.
"Они полагают, будто я пойму и прощу их? Никогда! Я ненавижу Снейпа! Всегда ненавидел его, и буду! Но Дамблдор… Как он мог! Ведь я ему так верил…" — шептал Гарри в отчаянии. Его била дрожь, и горло сжимали спазмы, но заплакать не получалось… Он ещё в детстве отучился плакать, даже наедине с собой — это стало для него очень важно — как единственный способ досадить Дадли и Дурслям — не показать им своих слёз…
Ноги сами принесли в Хогсмид, а глаза нашли вывеску "Три метлы". Юноша натянул капюшон пониже, завернулся в мантию поплотнее и нашарил в кармане монеты. Толкнув заиндевевшую дверь, вошёл в шумное помещение. Было самое оживлённое время, и паб наполнял разный волшебный люд. Надеясь, что сможет затеряться в этой суете, Гарри прошёл к стойке и присел на высокий табурет сбоку в уголке.
— Что желаете, сэр? — прощебетала мадам Розмерта.
— Что-нибудь покрепче, — пробурчал Гарри, стараясь говорить басом.
— Как насчёт рома? Или предпочитаете джин? — предложила волшебница, не угадывая в нём школьника (или прикидываясь недогадливой).
— Давайте ром, но только побольше, — он слабо представлял себе разницу между джином, ромом и сливочным пивом, однако смутные воспоминания о пиратах навели на мысль, что ром будет очень кстати. Так плохо Гарри не было даже в прошлом году, когда все считали его почти сумасшедшим и называли лгуном…
— С вас десять сиклей, — сказала мадам Розмерта, наполняя солидных размеров сосуд и внимательно поглядывая на кутающегося в мантию посетителя. Гарри быстро высыпал монеты на стол: