Наследники
Шрифт:
Котлован присмирел. Шум и разговоры прекратились совершенно. Не было слышно ни звука. Данилин повернулся к Снегову и Быстрову:
— Что это они? Не поняли?
— Почему не поняли? — успокоил его Быстров. — Ты нарисовал такую картину, что невольно задумаешься.
— Алексей Федорович, прения открывать будем? — спросил Снегов.
— Думаю, придется, — ответил Быстров и показал на площадку перед трибуной.
К ним пробиралась черноволосая смуглая девушка. Она, легко вскочив на площадку, подошла к столу.
— Завьялова моя фамилия, — сообщила она и быстро, сердито заговорила: — Все, что нам говорил здесь товарищ начальник строительства, это, конечно, очень интересно. И завод, безусловно, будет хороший, замечательный завод. Только когда он будет, вот в чем вопрос. Дела у нас идут так, что, думаю, мы и за пять лет его не построим. Нас послали сюда, чтобы работать а мы мусор собираем, с одного места на другое его перекладываем. Ни дело не делаем, ни от дела не бегаем.
— Организационный период, — бросил реплику заместитель Данилина Казаков, сидевший рядом. — Понимать надо.
— Уж очень долго организуемся, — вспыхнула девушка и, подойдя к Данилину, подала ему темно-синюю бумажку. — Полюбуйтесь, какие у нас заработки. Тридцать рублей за две недели Если так дело пойдет, то отощаем мы на «Химстрое», совсем отощаем.
Ее сменил молодой парень с короткой стрижкой, в матросской тельняшке, видимо только недавно демобилизовавшийся.
— Нас очень настойчиво предупреждали, что будет трудно. Мы думали: ладно, перетерпим. В конце концов легко только у мамки на печи сидеть.
Но, дорогие товарищи начальники, за то время, что мы здесь находимся, я убедился, что трудности действительно есть, а вот дела нет. За две недели мы перенесли со своей бригадой с места на место две или три тысячи кирпичей. Не очень-то большая нагрузка для такого хилого организма, а? — Матрос напружинил могучие мускулы, поиграл ими. Потом продолжал: — Скажу откровенно, некоторые подумывают даже так: а нужны ли мы здесь? И я спрашиваю, товарищи руководители: завод строить вы собираетесь действительно в сжатые сроки или это сказано так, для красного словца? Экскаваторов, бульдозеров, транспортеров, самосвалов вроде бы много, только они больше отдыхают, чем работают. Даже вот этот самый котлован, где мы с вами заседаем, наполовину вручную выкопан. Я недавно читал, как Днепрогэс строили. Там землю на тачках да на грабарках возили. — И, обращаясь к аудитории, моряк пояснил: — Грабарка — это вроде телеги. Ну, и лошадь, конечно. — Переждав смешок, вызванный этим объяснением, он закончил: — Только грабарок у нас и не хватает, честное слово.
Матроса шумно поддержали. Так же шумно и дружно, как и девушку, что выступала перед ним.
К трибуне по правой кромке котлована не спеша шел Валерий Хомяков. Много людей съехалось на стройку, с разными вкусами, привычками, характерами. Но Валерий уже сумел стать заметным, и это приятно щекотало его самолюбие. Когда проходил по участкам, он с удовольствием прислушивался к шушуканью девушек, замечал, что с ним как-то вежливее разговаривают люди, приглядываются к нему с несколько повышенным интересом.
Его бригада была пока что невелика — всего пять человек. И дела делала не столь уж тяжкие — возила из города мебель для управления строительства, перебазировала на стройку проектное бюро из Москвы. И платили им неплохо, обижаться пока было не на что. Но нельзя же промолчать на таком собрании! Поэтому Валерий и шел сейчас к трибуне. На него посматривали, слышались приглушенные вопросы и реплики.
— Кто это?
— Кажется, прораб какого-то участка.
— Нет, это как будто из проектного бюро.
— Да вы что, не слышали? Было сказано — бригадир.
— Я, товарищи, тоже один из тех, кто приехал вот этими руками возводить гигант химического машиностроения. — Валерий поднял над головой руки. — И я тоже имею несколько существенных замечаний. Мы здесь для того, чтобы взметнулся к небу красавец «Химмаш», чтобы без устали, самоотверженно строить, строить и строить.
Цвет страны, молодая поросль съехалась сюда, рвется в бой. Мы взяли на свои плечи титаническую ношу и не бросим ее, донесем до конца, выполним свой высокий долг…
Хомяков остановился, прислушался, как реагирует аудитория. Котлован молчал, выжидательно, напряженно. Валерий продолжал:
— Но, товарищи, было бы недопустимым молчать сегодня о тех вопиющих явлениях, что происходят на нашей боевой, сверхударной комсомольской стройке. Простои, допотопный уровень механизации труда, пренебрежение к элементарным проблемам нашего быта. Я подтверждаю сигнал товарища моряка: да, у некоторой части борцов за «Химмаш» появились тревожные настроения — не податься ли обратно? Так что мотайте это на ус, товарищи руководители строительства.
Я не хотел касаться сегодня меркантильных вопросов. Но вынужден. Утром просыпаюсь, а по полу две лягушки вперегонки прыг, прыг. Вроде соревнование устроили. Мало вдохновляющая картина. Видимо, товарищи считают, что комсомольский энтузиазм, с которым мы приехали сюда, все стерпит? Нет, дорогие товарищи, — Хомяков повернулся к Данилину и Быстрову, — вы ошибаетесь. Давайте договариваться: если мы нужны здесь, если хотите, чтобы свои молодые, кипучие силы мы отдавали сооружению гиганта химической индустрии, — создавайте условия для героического труда…
Общей, единой реакции на речь Валерия в первый момент не было. Потом собрание загудело, кое-где раздались жидкие хлопки, послышались выкрики.
— Правильно!
— А чего тут правильного?
— Ничего, пусть начальники ответят.
Быстров, увидев тревогу в глазах Снегова, легонько тронул его за руку:
— Что загрустил? Для затравки это неплохо. Послушаем, что скажут другие.
Виктор Зарубин сидел в окружении ребят на гусеницах экскаватора и внимательно слушал выступления. Речи матроса и особенно Хомякова его обеспокоили. «Где-то я видел этого парня», — подумал Виктор, когда Хомяков шел к трибуне. И сразу вспомнил: да это же сосед по вагону…