Наследники
Шрифт:
Одна песня сменяла другую. Вдруг послышалась мелодия песни, любимой всеми обитателями Лебяжьего. Ее сразу подхватило несколько звонких девичьих голосов, потом подключились басы и баритоны ребят:
Живем в комарином краю
И лучшей судьбы не хотим.
Мы любим палатку свою,
Родную сестру бригантин.
Песня будто обрела крылья, росла, ширилась, мощно звучала в вечерней тишине поселка. Виктор играл, полузакрыв глаза. Ему вдруг зримо представилось, что вот такие же палаточные городки стоят где-то далеко-далеко отсюда — на Енисее, на Селенге, на Ангаре, на берегах Волги, в равнинных степях Кулунды и на мшистых берегах Северной Двины. Сидят около них такие же ребята, поют эту же простую, но за душу берущую песню, и им тоже, видимо, немного грустно и весело одновременно, и они полны такого же тревожно-радостного беспокойства, такого же гордого, взволнованного ощущения оттого, что они там, где им и положено быть, в этом вот поле, среди этих тонких, звенящих на ветру палаток.
Люблю открывать города
И снова менять адреса.
И наши палатки всегда
Готовы поднять паруса.
Потом все долго молчали. Каждому хотелось, чтобы дольше было это темное летнее небо, эти ребята и девчата рядом и это ощущение, что ты принадлежишь к их семье…
Виктор тихо заиграл вальс.
На круг вышла первая пара танцующих, за ней вторая, третья… Костя с удивлением смотрел на Зарубина. Тот, склонив голову набок, самозабвенно играл, словно бы весь отдавшись мелодии.
Когда вальс кончился, Костя вылетел в круг и крикнул Виктору:
— Виктор, давай твист!
Кто зааплодировал, кто зашумел ободряюще, кто пожал плечами. Но Костя никого не слышал, нетерпеливо ожидая, когда Виктор подберет мотив.
Вскоре послышались каскадные, будто немного оборванные звуки. Костя чуть наклонился, как в полупоклоне, руки, ноги его заходили в такт музыке, все тело стало жить ее ритмами. Сначала кое-кто посмеивался, кто-то бросал остроты, но Костя танцевал с таким упоением, так старательно, и в его резких, порой казавшихся конвульсивными, движениях было столько гармонии, ритма, энергии, что шутки смолкли. Катя Завьялова, взглядом посоветовавшись с подругами, подбежала к Косте и быстро включилась в ритм его движений. За ней в круг вышли другие.
Танец закончился. Косте аплодировали горячо и долго, а многие девушки — Костя это заметил безошибочно — глядели на него с явным интересом. Костя был очень рад этому, он чувствовал, что конфуз с аккордеоном теперь ребятами предан забвению.
…Поселок просыпался рано. По низинам придорожных оврагов и покатым берегам Лебяжьего озера еще плавал белесый туман, над дальним лесом чуть-чуть начинала брезжить заря, а здесь уже бурлила жизнь. Хлопали от ветра влажные парусиновые пологи палаток, слышались позвякивание жестяных умывальников, громкие выкрики купальщиков, которые, несмотря на утреннюю свежесть, отважно бухались в озеро.
В палатке зарубинцев слышалась шумная возня и ворчанье:
— Костя, а Костя, вставай!
Затем уже более громко и требовательно:
— Костька, вставай, тебе говорят!
Но, видимо, вчерашние похождения так измотали парня, что строгий голос Виктора на него не действовал. Он лишь бормотал что-то нечленораздельное, отчаянно отбиваясь от Зарубина.
Палатка между тем опустела, и Виктор, уходя, в последний раз подошел к Зайкину, стащил его с кровати, встряхнул что было сил и поставил на ноги.
— Автобус уходит через пять минут.
Прошло пять и еще пять минут. Ребята в автобусе шумели:
— Виктор, мы опоздаем!
Виктор несколько раз вглядывался сквозь запотевшие стекла автобуса в смутно пестревшие ряды палаток, но Кости все не было. Наконец, рассердившись, он махнул шоферу — поехали! Шофер закрыл дверь, включил передачу, машина тронулась. И в это время из палатки вылетел Зайкин. В одной руке он держал рубашку, а в другой — туфли.
— Эй, эй, ребята, подождите! — вопил он и мчался за машиной.
Шофер, вняв просьбам пассажиров, замедлил ход. Запыхавшись, Костя втиснулся в дверь.
— Ты что, совсем ошалел? Опоздаем вот из-за тебя! — набросились на него ребята.
Костя виновато бубнил что-то себе под нос. Через десяток минут послышались более добродушные реплики:
— Ну как, Костя, сладкие сны сегодня видел?
— А бегаешь ты ничего, при тренировке стометровку за полчаса осилишь.
Но Костю занимало сейчас другое. Он старательно обшарил карманы, но не обнаружил в них ни гроша. Видимо, вчерашний поход на городской рынок полностью исчерпал его финансовые ресурсы. У него нечем было даже заплатить за билет. Костя притиснулся к Зарубину и смущенно произнес!
— Виктор, купи мне, пожалуйста, билет.
Виктор удивленно взглянул на Костю.
— А ты что, деньги забыл?
Костя сконфуженно посмотрел на Виктора и, стараясь говорить как можно тише, объяснил:
— Вчера издержался.
— Ну и ну! — сердито сказал Зарубин, передавая ему рублевку.
Скоро с заднего сиденья, где устроился Костя, уже раздавался хохот. Кто-то из ребят воскликнул на весь автобус:
— Во дает парень! Прямо второй Райкин этот Костька.
Когда вышли из автобуса, Зарубин спросил:
— Как жить-то думаешь, беспутная душа?
— Ничего, выкрутимся, живы будем — не помрем. Ты только еще день-два продержи меня на своем кредите.
Костя не любил терзать себя излишними раскаяниями из-за таких мелочей.
Глава VII. Коса на камень
На каждой стройке — большая она или маленькая, очень важная или имеет лишь местное значение — есть основной объект или несколько объектов, которые являются первоочередными. Здесь концентрируются лучшие квалифицированные силы, работают самые опытные и расторопные прорабы и мастера, сюда в первую очередь идут механизмы, цемент, металл, лес. Одним словом, это направление главного удара. И очень важно, чтобы это направление было выбрано точно.
Тот ли объект взят как главный, потянет ли он за собой всю технологическую цепь будущего производства, соразмерна ли расстановка сил, не придут ли в запустение другие объекты во имя одного, пусть и очень важного? Все эти вопросы не раз возникали и у руководителей «Химстроя».
Решающим объектом был объявлен главный корпус, где в будущем предстояло размещать механические цехи.
Здесь работы шли полным ходом. Вгрызались в грунт зубастые экскаваторы, десятки машин еле успевали отвозить землю. Стоило замешкаться, опоздать лишь одной из них, как слышались сердитые, требовательные возгласы: