Наследники
Шрифт:
— На неделю-другую можно тоже в палатки.
— Нет, товарищ Быстров, не пойдет. Никак не пойдет. — И, обращаясь вновь к Казакову, суховато бросил: — Вы поняли, Петр Сергеевич, как и что надо?
— Вполне, товарищ Данилин.
— Вот и хорошо. Как-нибудь заеду посмотрю. Ну что ж, товарищи… По коням? Пора домой.
— Владислав Николаевич, а с поселком-то все-таки следует подумать. Поморозим ребят, ночи еще холодные, не успеют они с палатками, — мягко проговорил Быстров.
Данилин чуть помрачнел, поперечная резкая черта резанула было лоб, но он сдержал себя и спокойно, но холодновато ответил:
— Но мы же только что условились.
А Казаков добавил:
— Да и потом опытных строителей мы сюда перебрасываем не для того, чтобы они палатки ставили да умывальники оборудовали. Им дела покрупнее предстоят.
— Вы имеете в виду контору управления строительства? — с легкой иронией спросил Быстров.
— А хотя бы и так! — сказал Данилин. — Пока это объект первейший. Это ведь штаб. А без штаба какое же наступление? — И, посмотрев на Быстрова, с усмешкой добавил: — Но если парторг настаивает на палатке, то это можно организовать. Поставим вам ее рядом с управлением. Я лично не возражаю.
Быстров покраснел. Он заметил, как переглянулись Казаков с Крутилиным, как нахмурилась, настороженно посмотрела на всех Таня.
Алексею хотелось ответить так, чтобы Данилин понял ненужность этой остроты. Но, чуть нахмурясь, сказал только:
— Неудачно шутите.
Данилин, однако, и сам понял, что разговор получился не очень складным, и, чтобы сгладить неловкость, миролюбиво проговорил:
— Ладно, не будем заводить с первых же шагов ненужных споров, тем более по таким пустякам. Все будет в порядке, товарищ Быстров. Все наладится, и все встанет на свое место. Вы куда, в Москву? Поедемте с нами, как-нибудь втиснемся в нашу колымагу.
— Да нет, спасибо. Хочу еще Каменск посмотреть.
— Ну что ж, тогда до встречи.
Быстров не спеша направился к городу. Мысли были заняты предстоящей работой, сегодняшней встречей.
С Данилиным его познакомили несколько дней назад в Центральном Комитете партии.
Работник ЦК, моложавый, подтянутый, немногословный, с размеренно-четкими движениями человек, проговорил:
— Познакомьтесь, товарищи, вместе работать будете. Волна и камень, лед и пламень. Мы думаем, что такое сочетание именно и нужно «Химстрою».
Первым протянул руку Алексей:
— Очень рад. Быстров.
Данилин ответил не спеша:
— Тоже рад. Надеюсь, сработаемся.
Алексей только за месяц до этого вернулся в Заречье. После трех лет работы в Зареченском горкоме комсомола его послали в партийную школу, а как только закончил учебу, уехал в Болгарию. Несколько бригад квалифицированных строителей выезжали туда для участия в строительстве металлургического комбината под Софией. В бригадах было много молодежи, и Алексея назначили руководителем этого шумного, отчаянного отряда. Теперь он вновь в этом знакомом доме на Старой площади.
— Товарищ Быстров недавно из Софии, — сказал работник ЦК, обращаясь к Данилину. — Металлургический комплекс строил. Кремиковицкий. Этот опыт будет на «Химстрое» кстати.
— Ну, строитель-то я не ахти какой.
— Знаем, знаем вас, не скромничайте. На «Химстрое» нам позарез нужен именно такой, как вы. Стройка-то комсомольская.
Данилин Алексею понравился. Это был высокий, широкоплечий человек с серыми, глубоко посаженными глазами, над которыми нависали клочковатые брови. Все в нем было какое-то массивное, глыбистое. Даже одевался Данилин по-своему, всегда в сером костюме, в синей или голубой шелковой рубашке с отложным воротничком. Не признавая галстука, он надевал его только для встреч с иностранными делегациями или в театр. Он заполнил собой, своим гулким басом всю комнату. Осторожно, будто боясь сломать, сидел на аккуратном лакированном стуле. Характер в нем чувствовался решительный и властный.
Когда он узнал, что Быстров не имеет инженерно-строительной подготовки, разочарованно присвистнул:
— Да, это жаль. Учиться у нас будет некогда.
Алексей пожал плечами.
— Что ж делать… Как говорится, не боги горшки обжигают. Обузой вам, надеюсь, не стану.
Данилин хотел еще что-то сказать, но только спросил:
— Когда в Каменск?
— В самые ближайшие дни.
— Я тоже. Хотя в главке дел пока невпроворот.
— Но, надо полагать, от главка-то вас освободят? — высказал предположение Быстров.
Данилин холодновато взглянул на него:
— А это уж дело начальства. Ему виднее.
Быстров понял, что его вопрос вызвал у Данилина досаду. Вспоминая сейчас ту первую встречу с Данилиным, сегодняшний короткий разговор, Быстров, вздохнув, подумал: «Да, кажется, нелегко с ним будет».
Но не только Данилин занимал мысли Быстрова. Образ Тани Казаковой зримо стоял перед его глазами. Виделась ее улыбка, волосы, развевающиеся на апрельском ветру и вызолоченные солнцем, вспоминались те немногие слова, которые были ею сказаны.
Алексей ускорил шаг, направляясь к станции. В вечерних сумерках за силуэтами пристанционных зданий, взбираясь ввысь по широкому взгорью, сиял, переливался огнями вечерний Каменск. Сдвоенная гирлянда огней на Ленинской улице серебряным пунктиром прострачивала весь город с юга на север. Вспышки на стыках троллейбусных линий то и дело освещали небо голубоватыми всполохами. Он выглядел уютно и как-то маняще, этот небольшой подмосковный городок. Теплое чувство к нему вдруг наполнило сердце Алексея. С ним, с этим городом, теперь будет связана на какое-то время его жизнь, как и жизнь Данилина, Казакова и тысяч тех ребят, что в переполненных шумных эшелонах мчались сейчас к Москве, к Каменску, к пустым пока Каменским выселкам.
Глава II. Широкие ступени
Был поздний апрельский вечер, когда Виктор Зарубин переступил порог отцовского дома.
Небольшая, горевшая вполнакала лампочка под металлическим абажуром бросала желтоватый круг на покрытый клеенкой стол. Отец сидел на лавке против окна, мать гремела ухватами за занавеской, скрывавшей печь. Когда Виктор вошел, отец остановился на полуслове, радостно поднялся было с лавки, но потом сел обратно, исподлобья глянул на сына, спросил: