Наследники
Шрифт:
Хомяков слышал эти реплики и, чуть повернувшись к своим спутникам, улыбался, высоко поднимал бровь.
В вагон вошли шумно. Ярко сияющей лаком, отделанной перламутром гитарой Валерий прокладывал себе путь. Какие-то две старушки, попавшие в спецпоезд явно случайно, увидели, что компания нацелилась на их лавку, и сами подались в другой вагон, подальше от греха.
Валерий аккуратно расположил на верхней полке гитару, снял свою ядовито-зеленую, выстеганную ромбами куртку и, любовно проведя ладонями по жидким ручейкам рыжеватой бороды, проговорил:
— Устраивайтесь, не стесняйтесь. Чай, не гости, а хозяева.
Борис и Толик суетились с вещами. Скоро нижние и верхние полки, сетки были тесно заняты чемоданами, саквояжами, свертками.
— Капитально оснастились, — заметил устроившийся напротив Зарубин.
Валерий, счищая пушинки со своего добротного, верблюжьей шерсти свитера, ответил весомо:
— Не в пансионат едем. Трудности надо встретить во всеоружии.
Зарубин с интересом приглядывался к своим соседям. Все у них было каким-то необычным — и вид, и одежда, и разговоры. Толя и Борис, совсем еще молодые ребята, с обожанием смотрели на Валерия. Они старались говорить, как он, сидеть так же, свободно развалясь на лавке, так же небрежно попыхивать сигаретами. Одеты они, правда, были поскромнее: куртки попроще, свитеры не так ярки и добротны. Но штаны были доведены до нужной кондиции — сине-стальные, в обтяжку, с белыми швами и надраенными белыми металлическими пряжками. У всех троих были длинные волосы и бороды, что особенно поразило Зарубина. Правда, у сподвижников Валерия бороды эти были вроде цыплячьего пуха, но поглаживали их и Толя и Борис степенно и важно.
Зарубин спросил, обращаясь ко всей тройке:
— Значит, на «Химстрой»?
Ответил Хомяков:
— А куда же еще? Притом по личному и собственному желанию.
— Впервые или уже доводилось?
— Почему же не доводилось? — ответил Хомяков чуть снисходительно. — Трудились, представление имеем.
— А в Каменске бывали?
Хомяков махнул рукой:
— Дыра. — Потом бодро добавил: — Но ничего. Мы их там расшевелим. Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть, когда в Стране Советов такие люди есть…
Зарубин заинтересованно слушал, а Валерий продолжал:
— Главное, чтобы начальство поняло сразу, с кем имеет дело. Мне в комитете очень настойчиво объясняли, что не за галушками посылают. То есть на трудности ориентировали. Согласен, не за галушками. Но и не на съедение комарам и мухам. Завод строить едем, гигант. Стройка-то на всю страну греметь должна. А что из этого следует? А то, что нам обязаны создать соответствующие условия.
— Ну, поначалу-то, возможно, хлебнуть кое-чего придется. Не без этого, — возразил Зарубин.
— Что касается нас, то на первый, организационный, так сказать, период мы от случайностей застрахованы. Кое-что имеем. — Валерий показал на тюки и свертки. — И одежонка, и спальные принадлежности, и съестное.
— Да вы, оказывается, всерьез готовились.
— А то как же?
Борис торопливо, скороговоркой стал объяснять:
— Валерий их, наших начальников-то, так растряс, так растряс. «Мы, — говорит, — не куда-нибудь едем, не на курорт и не в турпоход, а на „Химстрой“. Это вам не в теплых кабинетах отсиживаться. Там будут и трудности и лишения». Ну и, конечно, не устояли они. Раскошелились.
— И музыка, — Виктор указал на гитару, — тоже от добрых хозяйственников?
Хомяков снисходительно улыбнулся.
— Нет. Собственность. Подарки были на другом уровне. Толя, продемонстрируй.
Толя бросился раскрывать свой чемодан и вытащил оттуда новенький, в кожаном чехле транзисторный приемник. Вертя его в руках, объяснил:
— У Боба такой же. А Валерий магнитофон отхватил. На транзисторах. Первого класса.
— Ничего вещица. Хотел с собой взять, да опаска взяла — сопрут еще.
Видя, что вокруг собралась уже порядочная толпа ребят, с любопытством слушающих их разговор, Хомяков взял гитару, ловко прошелся по струнам и, закатив глаза, минорно, со вздохом запел:
Всю ночь кричали петухи
И шеями мотали,
Как будто новые стихи
Кому-то вслух читали.
Толя и Борис не очень громко, чтобы не забивать «шефа», подтягивали ему.
Виктор посмотрел на живописную тройку и улыбнулся. Они сами, особенно Борис и Толя, были удивительно похожи на молодых, не оперившихся еще петухов.
Ребята, столпившиеся вокруг, слушали не перебивая. А Валерий, поощренный вниманием, старался вовсю, одна песня сменяла другую.
Зарубин слушал и думал о своем. Все-таки здорово получилось, что он едет на «Химстрой». Предстоит, безусловно, до чертиков интересная жизнь. Смотри, какие ребята кругом! Даже эти трое… Хоть и чудные немного… Всерьез едут, не то что он с немудрящим чемоданчиком да кое с каким бельишком. «Ну да ничего, как-нибудь выкручусь», — подумал Виктор и стал внимательно прислушиваться к песне. А те уже тянули что-то другое, новое и тоже такое, чего Виктору пока слышать не доводилось.
Наверное, это были хорошие песни, но не подходили они к душевному настрою ребят, заполнивших вагон. И потому толпа любопытных около Валерия Хомякова и его друзей стала таять. А скоро в другом конце вагона кто-то задорно и весело затянул:
Ветер летит полями,
Светят поля огнями,
Эти огни мы сами
Нашим трудом зажгли.
Так нам сердце велело,
Завещали друзья…
Комсомольское слово,
Комсомольское дело,
Комсомольская совесть моя!
…Валерий Хомяков ничуть не преувеличивал, когда сказал Зарубину, что поехал на «Химстрой» сам, по личному желанию. Дело обстояло действительно так.
НИИ, где работал Валерий, был известный и уважаемый институт. И хотя о нем не очень распространялась печать, все знали, однако, что делают там серьезные вещи. И люди здесь работали серьезные, понимающие толк не только в мудреных лабиринтах кибернетики и электроники, но и в нюансах человеческой психологии. Они довольно быстро раскусили конструктора Валерия Хомякова. Первым шагом к этому послужило пространное объяснение Хомякова, почему он недоучился в МВТУ, ушел, не дотянув четвертого курса: «Профессура — одни ретрограды, глушат самостоятельную мысль». Руководитель отдела, куда поступил Валерий, усмехнулся, но опровергать столь оригинальное объяснение не стал. Рекомендации у парня были более чем солидные. Пусть работает — посмотрим. Однако самостоятельную свою деятельность Валерий начал с того, что сделал одну «левую» работу, а задание руководителя группы подзапустил. Оно же, как на грех, оказалось срочным. Начальник отдела говорил с ним сухо, но пока что еще терпеливо: «Вы, дорогой коллега, поставили нас в довольно-таки затруднительное положение. И я должен, обязан вас наказать. Даже уволить. Но я не буду делать этого. С самостоятельной разработки узла, однако, вынужден вас перевести».