Наследство последнего императора
Шрифт:
– Может быть, вам легче было бы называть меня по-русски, Лариса Васильевна? – застенчиво произнес Иван Иванович.
– Не обращайте на меня внимания – старая привычка, еще со студенческих лет: люблю разнообразить формы обращения, – улыбнулась она. – Я всегда была немножко хулиганкой… Так как же его теперь называют по-русски?
Иван Иванович подумал и старательно произнес по-французски:
– Maitre d'hotel [171] .
Новосильцева только покачала головой:
171
Администратор гостиницы (франц.).
– О, как удивительны тайны родного языка! Никогда и представить себе не могла бы…
Метрдотель уже был рядом – небольшого роста, в белой мятой рубашке с расстегнутым воротом, в мешковатых брюках. По его круглой и бледной физиономии легко можно было понять, что он – человек занятой и окружающий мир ему страшно мешает.
– Шё нюжьно? – с одесско-еврейским акцентом брезгливо спросил он.
Иван Иванович и Новосильцева переглянулись.
– Как это – «шё нюжьнё»? – не давая сказать Ивану Ивановичу, переспросила Новосильцева. – На каком это языке?
– Я спрашиваю, что вам нужно? Не поняли? Русского языка не понимаете? – повторил метр раздраженно, но уже почти по-московски.
– Русский-то я, положим, понимаю немножко, – нехотя призналась Новосильцева. – А нюжьнё нам здесь… всего лишь помыться. Но только с вениками. Есть веники? Березовые? Сейчас скажет, что у них нет березовых веников, – обернувшись к Ивану Ивановичу, с обидой произнесла она. – Вот увидите, я права!
– Веников нет! – отрезал метр. – Здесь не баня, а ресторан! Не знали?
Новосильцева с облегчением шумно перевела дух, как человек, получивший долгожданный ответ на свой трудный вопрос:
– Ну, слава тебе, Господи! – перекрестилась она. – А я-то уж подумала, здесь баня. Ну, раз уж так случилось и мы попали в ресторан, то нам надо, любезный, чтобы вы предоставили нам хороший столик, быстрое обслуживание и еду, после которой можно остаться в живых.
– Не обслуживаем! – отрезал метр.
Новосильцева посмотрела сначала на него, потом на Ивана Ивановича, совсем смятого (у него сработал рефлекс неистребленного советского стыда: «Что иностранцы о нас подумают?!»), потом снова на метра и недоуменно переспросила:
– Что-то мы вас не поняли, любезный. Вы, кажется, сами только что сказали, что здесь ресторан, а не опиумная курильня!
– Вы кто такие? – вдруг спросил метр.
– Да так, калики перехожие… – со вздохом призналась Новосильцева. – Туда-сюда ходим. Вот в столичный ресторан зашли…
– Вы русские?
– Иван Иванович! – обратилась Новосильцева к своему спутнику. – Вы лучше знаете! Кто мы? Немцы? Евреи? Арабы? А, может, бушмены? Вы бушмен, Иван Иванович? А?
Он смущенно пожал плечами и пробормотал что-то невнятное.
– Вот видите! – торжествующе заявила Новосильцева. – Мой спутник – стопроцентный бушмен. Внешность предательская у него – сразу видно, кто он такой и откуда понаехал в столицу.
– Все ясно! – заявил метр. – Русских сегодня не обслуживаем. Приходите в другой раз. А сейчас освободите помещение. И побыстрее.
Новосильцева в упор уставилась на него.
– То есть как это – «русских не обслуживаем»? Это новый юмор новых русских? Уже можно смеяться? Или еще рано?
– Здесь проводится спецмероприятие! Вам понятно? Вы русский язык понимаете? Спец-ме-ро-при-я-ти-е! Русских сегодня не обслуживаем. Все! Идите!
Новосильцева оглядела зал еще раз, бросила внимательный взгляд на посетителей, для которых, очевидно, и проводилось спецмероприятие, и с неожиданной для старухи злобой тихо произнесла:
– У тебя «нацмероприятие», а не «спец», merde de chat!.. [172] Ты сейчас у меня будешь «Семь сорок» и «Агицын-паровоз» плясать! Под оркестр!
Иван Иванович загородил собой Новосильцеву и, не давая ей продолжить, просительно обратился к метрдотелю:
– Послушайте, гражданин… господин… извините, не знаю как вас…
172
Дерьмо кошачье (фр.).
– Неважно! – отрезал метр. – Освободите! Или я вызываю охрану!
– Нет, пока не вызывайте, пожалуйста, – попросил Иван Иванович. – Вы сначала выслушайте меня – всего два слова… Дама приехала в Россию в гости. Вернее, по делам. У нее официальный визит. Она из Франции… Французская подданная. По приглашению нашей организации… – он попытался извлечь из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение, которое у него, как у опытного кагэбэшника, было пристегнуто к карману стальной цепочкой, но гэбэшно-фээсбэшная красная книжечка, еще недавно обладающая грозной силой абсолютно везде, запуталась в цепочке и застряла.
Но метр все сразу понял.
– Вы, господин, или как вас там… «та-ва-рищ!» – заявил он, – можете мне ничего не показывать. Здесь частное заведение. И я могу приказать вышвырнуть вас со всеми вашими удостоверениями и французскими дамами! И именно это я сейчас сделаю!
Он вытащил из кармана мобильник и стал набирать номер.
В этот момент под потоком загремели мощные гитарные аккорды, проревел орган, и пидор в рыбьей чешуе неожиданно запел тонким бабьим голосом – ни дать ни взять юный Владимир Пресняков:
В темном переулке,Где бродили урки,Я зашел в шикарный ресторан.Там сидела баба,Звали ее Мурка,Из кармана виден был наган!Метр замахал на музыкантов руками, что-то крикнул, но они не поняли и продолжали. Он подбежал к эстраде, показывая на свой мобильник и на свои уши, и тогда оркестр нестройно заглох, но под потолком напоследок взвизгнуло:
Это уркаганы,Это хулиганы,Воровской собрали комитет!..