Наследство в России. Игра по правилам и без

Чудинов Дмитрий

С другой стороны, для чего было Говарду Маршаллу предлагать ей руку и сердце столь настойчиво? С его точки зрения, Анна – после многих лет одиночества и разочарований – вернула ему интерес к жизни. Для него она действительно была, как это прозвучало в федеральных слушаниях, «светом жизни», ради которого не жаль было нескольких сотен миллионов.

Опыт этих исков учит нас многому. Во-первых, тому, что даже самый идеальный инструмент наследования может быть оспорен, если его работа ведет к нарушению чьих-либо прав. Во-вторых, тому, что в судах по-настоящему правового общества процесс установления легитимности оспариваемого инструмента не должен быть сведен к определению его аутентичности и соответствия юридическим стандартам: грамотное оформление документа создает презумпцию его

правомочности, но эта презумпция может быть опровергнута дополнительными доказательствами. В-третьих, тому, что заключать важные договоры лучше в письменном виде и желательно при профессиональной юридической поддержке: жизнь Анны намного бы упростилась, если бы обещание Говарда создать траст в ее пользу было закреплено в письменном виде, например в виде двустороннего договора, по которому он бы обязывался этот траст создать, а она обязывалась бы вступить с ним в брак; взыскать ущерб за невыполнение такого договора было бы гораздо легче, чем доказывать факт противоправного вмешательства.

Итак, районный федеральный суд присудил Анне около $89 млн, что составляло «всего» 5,5 % от наследства Говарда. Казалось бы, не так много, и здесь можно было и остановиться. Но Пирс Маршалл решил продолжать войну, хотя, учитывая объем сумм, потраченных им в течение последующих девять лет на адвокатов, этот шаг вряд ли был оправдан финансово.

Продолжение происходило в форме апелляционного процесса, который ограничивается пересмотром теоретических, правовых ошибок (вопросов нарушения применения процессуального либо материального права) со стороны нижестоящего суда. Практические вопросы, то есть вопросы установления фактов, находятся в исключительной компетенции первичной инстанции и суда присяжных и апелляции не подлежат. Соответственно, ходатайства Пирса (а в ответ и Анны) о пересмотре предыдущего решения были основаны на предположительных ошибках, совершенных нижестоящими судами в отношении теоретических аспектов дела – главным образом вопроса о границах федеральной юрисдикции.

Апелляционная одиссея этого дела началась с Апелляционного суда по девятому округу, куда относится штат Калифорния. Команда Пирса представила три аргумента: (1) вопросы наследования лежат за пределами сферы федеральной юрисдикции, и потому решения и окружного суда, и суда по делам о банкротстве были ошибочны; (2) вопросы наследования не имеют прямого отношения к вопросам банкротства, и потому решение суда по делам о банкротстве было ошибочно; (3) претензия по вопросу противоправного вмешательства уже была рассмотрена и отклонена местным судом, имеющим в данном случае приоритетный статус, и потому решение Федерального окружного суда было ошибочным.

В декабре 2004 г. Апелляционный суд постановил, что первый из этих аргументов правомерен, и, соответственно, отменил решения обеих нижестоящих федеральных инстанций. Придя к такому выводу, суд – по соображениям логики, а может, стремясь к оптимизации рабочего времени, – решил не рассматривать оставшиеся два аргумента. Если бы он поступил иначе, это сократило бы лет на шесть с половиной дальнейшее судопроизводство.

Настала очередь адвокатов Анны продемонстрировать характер, и они подали апелляцию в Верховный суд США, доказывая, что окружной суд ошибся, что вопросы наследования на самом деле не исключаются из сферы федеральной юрисдикции и, стало быть, обе нижестоящие инстанции имели право рассматривать иск о противоправном вмешательстве. Более того, ее адвокатам удалось привлечь к этому делу внимание администрации Джорджа Буша, которая подключилась к апелляции в качестве общественного наблюдателя.

В мае 2006 г. девять верховных судей вынесли единогласное решение: вопросы о наследовании находятся в сфере федеральной юрисдикции, и, соответственно, постановление окружного суда, отменяющее постановление нижестоящих судов, отменяется. Это решение привлекло колоссальное внимание журналистов не только из-за одиозного характера истицы, но и из-за поддержки, оказанной ей администрацией президента. Телевидение и газеты преподнесли это как выдающуюся победу Анны на пути к наследству. Ее адвокаты не упустили возможности набить себе цену, сбив далекую от юриспруденции белокурую

звезду с орбиты реальности. Безусловно, победа имела место, но сама по себе она еще ничего не значила: теперь Пирс мог повторно обратиться все в тот же окружной суд с ходатайством о рассмотрении двух нерассмотренных аргументов. Но Анна уже считала себя без пяти минут наследницей миллионов покойного Маршалла и потешалась над незадачливым Пирсом. Знала бы она, что и ей, и ее сыну, и ее противнику оставалось жить считаные месяцы.

Пирс скончался уже в июне. Ему хорошо удавалось скрывать от журналистов свою жизнь, а смерть удалось скрыть еще лучше. Стало известно лишь то, что наступила она от «скоротечной инфекции», но скупость информации только усилила загадочность. Пожалуй, в XVIII в. такая формулировка и не вызвала бы подозрений, но что за инфекция может отправить на тот свет человека, которому были доступны все госпитали и все методы лечения? Самое поразительное, что формулировка эта, достойная научно-фантастического фильма о секретных биолабораториях, всех почему-то устроила. В прессе, правда, промелькнули сообщения о том, что ФБР подозревало Анну в организации убийства с целью расчистить путь к наследству, но доверия они не вызвали: в конце концов, после смерти Пирса все его имущество перешло его жене и детям, на жизнь которых никто не покушался.

7 сентября у Анны родилась дочь Данниелинн. K тому моменту она жила на Багамах со своим бойфрендом адвокатом Говардом К. Стерном. Сын Анны, Дэниел, прилетел навестить мать и посмотреть на новорожденную сестренку. 10 сентября его нашли мертвым в гостевых номерах больницы, где лежала Анна. Смерть наступила от сочетания несовместимых лекарственных препаратов, среди которых были антидепрессанты и средства от наркотической зависимости. Насколько было установлено, ранее Дэниел антинаркотических препаратов не принимал.

Смерть сына совсем подкосила Анну. В феврале 2007 г. она вместе со Стерном, а также телохранителем и несколькими друзьями прилетела в район Большого Майами. 7 февраля она весь день провела в постели с температурой 40, вызванной то ли гриппом, то ли еще чем, а 8 февраля умерла. Официальной причиной смерти опять были объявлены передозировка и сочетание несовместимых лекарственных препаратов. Ситуация, при которой в течение пяти месяцев сын и мать умирают по одной и той же причине, а полицией исключаются и суицид и убийство, выглядит абсурдной. И хотя доля абсурда в жизни Анны значительно превышала среднестатистические нормы, думается, что и она, и ее сын ушли из жизни по собственному почину – возможно, в состоянии наркотического опьянения. Руководствуясь этическими соображениями, Стерн, человек опытный в таких вопросах, нашел способ преподнести обе смерти как несчастный случай.

Но и после смерти Анны Николь Смит ее судебные мытарства не закончились. Во-первых, составной частью наследной лихорадки стал нашумевший иск на установление отцовства Данниелинн, которая потенциально могла стать владелицей сотен миллионов покойного олигарха. В багамский суд (таким образом, дело о наследстве приняло международный оборот) были представлены петиции самого Говарда Смита, затем фотографа Анны и мужа одной именитой голливудской актрисы, каждый из которых утверждал, что он-то и является отцом пятимесячного ребенка. Три официальных кандидата, не считая нескольких неофициальных! Кроме того, на опекунство девочки претендовала мать Анны, с которой та не общалась последние десять лет. В конце концов после проведения генетической экспертизы отцовские права были закреплены за фотографом.

Во-вторых, окружной суд приступил к рассмотрению апелляции уже покойного Пирса на решение нижестоящих судов, вынесенное более десяти лет назад в пользу умершей Анны. Было в этой схватке покойников нечто демоническое. Если у homo soveticus’a помимо полагающегося физического тела было еще и бумажное тело, определяющее его существование в мире советского сюрреализма, то homo americanus обладает телом юридическим, которое живет своей отдельной жизнью, продолжающейся после исчезновения тела физического. Юридическое тело может судить и быть судимо, иметь банковские счета, производить финансовые операции, получать и выплачивать ссуды и многое другое.