Настоат
Шрифт:
Идем дальше: мост Двенадцати Пороков. Тут странности продолжаются. Водитель машины, что сбила вас ночью, был практически невменяем. Он плакал и бился о стену, уходил в себя и вновь говорил без умолку; из его рассказа понять что-либо было решительно невозможно. Я сумел допросить его лишь три дня спустя, когда он окончательно пришел в чувство. А вот доктор – наш доктор – умудрился сразу составить удивительно четкую и недвусмысленную картину произошедшего, запомнив все до мельчайших деталей. А ведь он готовился к операции! В итоге Энлилль не просто упомянул мост Двенадцати Пороков – нет, он подробно описал все, что находится
«Совпадение? Не думаю!» – кажется, так говорил один оптимат, всегда и во всем поддерживавший волю Курфюрста. Кстати, этого урода потом растерзали на площади – еще бы, век лоялистов недолог! Думать надо, идя против чаяний и интересов народа. Впрочем, это уже совсем другая история!
В завершение – еще пара штрихов. Знаете, что находится рядом с мостом Двенадцати Пороков? Конечно, знаменитый Лазарет имени Тиберия и Иди Амина, славящийся своим человеколюбием и милосердием. Должно быть, вы не раз его видели: сверкающие мегалиты, величественные арочные своды, анфилады комнат и переходов. В общем, райское место – и до моста Двенадцати Пороков не более двух минут на дилижансе. Водитель машины, несмотря на волнение, хотел отвезти вас именно туда. Однако вы наотрез отказались – будучи в полубреду, неустанно повторяли снова и снова: «Везите меня в Городскую больницу – там мое место». Почему – так и осталось загадкой… Есть лишь одна версия – вы и ранее были знакомы с Энлиллем. Ничего иного предположить невозможно!
Следователь печально вздыхает. Поправляет воротник, измявшиеся за ночь манжеты. Отряхивает мундир. Молча кивает. Затянувшийся монолог, наконец, завершен. Я отворачиваюсь к стене и кутаюсь в колючее одеяло.
Первые лучи рассвета смягчают наши и без того смутные очертания. Ламассу свернулся калачиком и дремлет возле кровати; Дункан стоит возле пыльного, заиндевелого за ночь окна. Тишина сонно обнимает нас мягкими пушистыми лапами. Похоже, допрос окончен.
Дункан медленно, будто в нерешительности, берет свою шпагу; в ее блестящем эфесе отражается потолок и пара неясных, расплывчатых силуэтов. Несколько шагов, поклон, еще два шага в направлении двери. Где-то за спиной я слышу удаляющийся голос:
– На сегодня все. Недели через две навещу вас снова. Даю разрешение на выписку из Больницы. Думайте, вспоминайте – ваше положение не из приятных.
В вязкой тишине утра глухо хлопает закрывающаяся за Дунканом дверь.
Глава IV
Via ad Sancta Sanctorum [9]
Пройдет много дней, и доктор Энлилль, стоя у окна в ожидании казни, припомнит тот далекий вечер, когда один из его пациентов прошел всю Больницу, чтобы оказаться у него на приеме. Слыша за спиной шаги приближающегося нечто, ощущая холодное дыхание ста лет одиночества, доктор пожалеет обо всем, что случилось до и случится еще после.
9
Путь к Святая святых (лат.).
Но это будет нескоро. А пока – вернемся к истории.
Весь следующий день я помню, будто в тумане.
Тысячи догадок роились у меня в голове – но все дороги вели в никуда, упираясь, словно в скалу или отвесную стену, в простейшие доводы разума и здравого смысла. Общая картина оставалась темна, что делать дальше – неясно.
– Ламассу, как думаешь, стоит поискать ответы у доктора? Или пока подождать? Может, сделать вид, что вовсе ничего не случилось?
Вольготно раскинувшись на кровати, Ламассу нехотя разевает пасть с острыми, обагренными кровью клыками. Похоже, недавно давали свежее мясо.
– Решать вам!
– Или лучше застать Энлилля врасплох, не дать ему выстроить надежную линию обороны?
– Решать вам!
– А если он причастен к убийствам? Нам не угрожает опасность?
– Решать вам, Хозяин!
– Что ты заладил? Как попугай… Думаешь, он может напасть?
Ламассу усмехается.
– Вы его видели? И как – может напасть? Да он умрет от одышки быстрее, нежели поднимет свою желеобразную руку.
Я молча киваю.
Дыхание Ламассу становится громче и горячее.
– Но ведь вы не это хотели спросить, правда? Задайте вопрос, который нам нужен!
– Не понимаю, о чем ты…
Ощетинившись, он грозно щелкает зубами возле моей шеи.
– Задайте вопрос!
Я хватаю его кровоточащую пасть, сжимая со всей силы.
– Будь поскромнее – не то напомню тебе сказку о Немейском гепарде.
– Льве, – глухо рычит Ламассу.
– Льве! А теперь скажи, собака, ты хочешь вопроса? Да? Тебе нужен вопрос? Замечательно, слушай! Что, если преступник я, а Энлилль – мой соучастник? Или свидетель? Или, хуже того, шантажист? Что тогда делать?
– А какие у вас варианты? – шепчет мой верный попутчик.
– Бежать. Надавить. Обмануть. Запугать…
– Так-так, – скинув мои руки, весело улыбается Ламассу. – А потом? Что, если не выйдет?
Жалость и страх жгут меня изнутри. Слова сии не пожелал бы я произносить даже Диаволу.
– Коли все будет тщетно, – делаю глубокий вздох, – видимо… придется заставить его замолчать. И бежать, бежать подальше отсюда!
– Именно! Именно об этом вы и подумали! – Пес ласково урчит, подмигивая правым глазом. – Успокойтесь, Хозяин! Уверяю, крайние меры будут излишни. Энлилль – не враг нам, и скоро вы в том убедитесь. Сегодня – день испытаний, а потом – новая жизнь, за пределами этой Больницы. Старинный особняк, целый замок – в нем вы будете дома.
– Собака! – кричу я, не в силах сдержаться. – Откуда ты все это знаешь?
– Верьте! Верьте мне на слово! Не надо сомнений.
– Хорошо. Но коли все так… То зачем? Зачем ты заставил меня произнести вслух эти угрозы? Дикие, запредельные вещи!
Встав на задние лапы, Ламассу бесцеремонно кладет передние мне на плечи.
– В целях самопознания. В вопросе всегда заложен ответ; в вашем был тоже. Он и есть подлинное семя. Не упустите его, лелейте, позвольте прорасти! А затем, разобравшись, что за тварь перед вами, срубите ее на корню, не дайте пустить метастазы. Думайте о себе – о том, кто вы есть и какие чувства это у вас вызывает. Засим и спасетесь!