Настоящая крепость
Шрифт:
Да. Ублюдки, которые это сделали, хотели бы убедиться, что Лейтир получит "сообщение", - подумал он.
– Боюсь, что вы, вероятно, правы насчет этого, отец, - сказал он вслух.
– С другой стороны, я полагаю, что они задумали это как "послание" для всех нас.
– Он на мгновение обнажил зубы.
– И когда мы выясним, кто они такие, у меня тоже будет небольшое сообщение для них.
– Паскуале - архангел исцеления, генерал, - сказал Лейтир, снова глядя на покрытую простыней форму.
– Но только на этот раз, думаю, он простит меня за то, что я пожелаю вам всяческих успехов.
– Его рука скользнула по простыне, поглаживая ее, и он
– Они не должны были так поступать с ним.
– Его голос был таким тихим, что даже Гарвей едва мог его услышать.
– Они не должны были этого делать, они хотели это сделать.
– Думаю, что и в этом вы правы, отец, - так же тихо ответил Гарвей. Лейтир снова посмотрел на него, и он слегка пожал плечами.
– До сих пор я видел очень мало ненависти со стороны Церкви Чариса или ваших собственных реформистов. Однако я видел довольно много таких выходцев из приверженцев Храма.
– Как и я, - признал Лейтир.
– И думаю, что одна из причин, по которой они это сделали, заключается в том, чтобы разжечь эту ненависть и среди нас.
– Он снова посмотрел вниз на прикрытое тело.
– Тиман никогда никого не ненавидел, за исключением, возможно, тех коррумпированных людей в Зионе, и никто никогда не мог слушать его проповеди, не осознавая этого. Думаю, именно поэтому он был так эффективен. И вот почему лоялисты хотят, чтобы мы ненавидели так же горячо, как и они. Они хотят, чтобы мы набросились на них - позволили нашему собственному гневу разжечь конфликт между нами, сделать брешь еще шире и глубже. Пусть наша невоздержанность оправдает их собственную.
– Возможно, вы правы насчет этого, отец, - мрачно сказал Гарвей.
– И как сын Матери-Церкви, я надеюсь, что вы и другие священники, которые высказались, сможете противостоять этой ненависти, этому гневу. Но я представляю светские власти, и в мои обязанности не входит прощать подобные вещи.
– Да. Да, полагаю, что это не так.
Лейтир еще несколько мгновений смотрел вниз, затем поднялся. Судя по скованности его движений, Гарвей заподозрил, что он стоял на коленях на этих неподатливых булыжниках с тех пор, как тело было впервые обнаружено, и генерал протянул руку, чтобы поддержать его. Пожилой мужчина с благодарностью принял помощь, затем встряхнулся и еще раз кивнул в сторону своей церкви.
– Знаю, что нам пришлось оставить его здесь, пока вы сами не осмотрите место происшествия, генерал. Я это понимаю. Но его жена там, в доме священника, с моей домоправительницей. Я предложил остаться с ней, но она настояла, чтобы я вместо этого остался с Тиманом. Это было все, что я мог сделать, чтобы уговорить ее позволить мне составить ему компанию, пока вы не приедете вместо нее. Не думаю, что мне бы это удалось, если бы она была в состоянии ясно мыслить или спорить. Теперь, однако...
– Лейтир покачал головой.
– Пожалуйста, генерал, я... не хочу, чтобы она его видела. Не так, как сейчас.
– Понимаю.
– Гарвей спокойно встретил взгляд священника.
– Когда вернетесь к ней, скажите, что мы должны забрать тело для наших собственных целителей, чтобы проверить их отчеты. Держите ее там, пока мы не уйдем. Скажите ей, что это моя просьба в рамках расследования. Я попрошу своих людей сделать все, что в их силах, прежде чем мы передадим ей тело.
– Его губы сжались.
– Судя по предварительным сообщениям, не ожидаю, что смогу многое сделать. Но если вы могли бы доставить в мой штаб одежду для него, мы оденем его прилично, когда закончат целители.
– Спасибо, генерал.
– Священник положил руку на предплечье Гарвея и слегка сжал.
– Боюсь, по моей реакции она уже знает, что это скверно, но есть разница между этим и тем, чтобы на самом деле увидеть, что сделали эти мясники.
На последней фразе голос Лейтира стал хриплым, и он снова сжал предплечье Гарвея. Затем он немного шумно прочистил горло.
– Я уже попрощался, - тихо сказал он.
– И я уже просил Бога, может ли Тиман немного подождать, пока остальные из нас не наверстают упущенное. Так что, если вы меня извините, мне нужно утешить вдову дорогого друга.
– Конечно, отец, - мягко сказал Гарвей. Он снова поклонился, более низко, и Лейтир нарисовал знак скипетра Лэнгхорна, затем повернулся и медленно пошел к своей церкви и дому священника по соседству.
Гарвей смотрел ему вслед, читая в плечах священника смесь возмущения, горя и решимости. В уверенной походке Лейтира также чувствовалась отвага, которой Гарвей позавидовал. Что касается его самого, то он предпочел бы столкнуться с атакой тяжелой кавалерии - или даже с шеренгой чарисийских стрелков - чем с тем, с чем собирался столкнуться Лейтир. На мгновение он задумался, что именно это говорит о разнице между физическим мужеством и моральным мужеством. Затем он сделал еще один глубокий вдох, опустился на одно колено, потянулся к углу простыни и приготовился к тому, что ему предстояло увидеть.
***
Гораздо позже тем же вечером Гарвей сидел за письменным столом в своем кабинете в городском доме. Он был один, без наблюдающих глаз, и поэтому позволил выражению своего лица показать горький гнев и разочарование, которые никому другому никогда не позволялось видеть.
Он откинулся на спинку своего дорогого вращающегося кресла, протирая глаза. Они казались сухими и колючими, отчасти от усталости, но в основном, как он подозревал, от того, как много он читал в последнее время. Отчеты накапливались, и его очень беспокоили развивавшиеся тенденции, которые он видел.
Жестокость убийства отца Тимана - и целители Гарвея подтвердили, что священник, вероятно, на самом деле не умер до самого конца катаклизма зверств и увечий, которые ему нанесли, - затмила все остальное, что произошло еще, но нападения на духовенство и мирян Церкви Чариса медленно, но неуклонно нарастали. Большинство из них были все еще относительно незначительными - драки на кулаках, разрушенные дома и имущество, анонимные угрозы, прибитые гвоздями к дверям церквей или обернутые вокруг камней, брошенных в окна.
Большинство из этих инцидентов, по его мнению - и Дойл согласился - были действительно спонтанными, результатом личного гнева или разочарования, и они арестовали, посадили в тюрьму и оштрафовали нескольких ответственных за них людей. Лично Гарвей предпочел бы более суровое наказание, но вице-король генерал Чермин решительно поддержал мнение архиепископа Клейрманта о том, что реакция властей должна сочетать строгость и сдержанность. Чермин ясно дал понять, что до тех пор, пока не будет беспорядков или крупномасштабного насилия, он намеревался позволить Гарвею и регентскому совету определять политику в таких вопросах, но он также подчеркнул, что его собственные инструкции от императора Кэйлеба и императрицы Шарлиэн не допускали больше репрессий, чем абсолютно возможный минимум.