Настоящая любовь или Жизнь как роман
Шрифт:
БЕЛИКОВ (небрежно). Да ладно, нужны вы нам! Лучше мне челобитную стихами составь. А то новый прокурор меня судить грозит за растраты.
ДОСТОЕВСКИЙ. Мне прозой сподручней, ваше благородие. Стихи у меня ужасные выходят.
БЕЛИКОВ. Прозой… Разве прозой начальство проймешь? Вон в газетах чего только прозой не пишут! А кто внимание обращает? Нет, ты стихами обо мне напиши! Я из кантонистов, с восьми лет в армии, сорок годов, считай, отдал — и всего шесть тыщ недостачи! Другие столько за месяц воруют! Давай еще выпьем, для твоего вдохновения…
Выпив и как-то по-детски подперши голову кулачком, Беликов, глядя на ночной Иртыш, вдруг запел тихо, речитативом.
БЕЛИКОВ.
Под(Поясняет.)Это наша старообрядческая, еще мне мама пела…
(Продолжает.)
Христос попросил Поделиться водою, Она же ответила: — Нет! Ведь я самарянка, А с нашей средою Общения, кажется, нет… Христос ей сказал: — О, если б ты знала, Кто воду живую творит, Сама бы просила, Сама бы искала Того, кто с тобой говорит. — Отец наш Иаков Дал воду живую! Ужели ты выше его? Христос ей сказал: — Приведи сюда мужа. Ответила: — Нет у меня. — Ты правду сказала, Ты пять их имела, И этот не муж у тебя… — Пророк ты, я вижу! Скажи, где молиться — На нашей горе или нет? — Не тут и не там, А везде и повсюду, Где сердце любовью горит. Об этом Мессия Поведает людям, Мессия с тобой говорит… И тут самарянка Бегом побежала, Забыла про свой водонос, И встречным кричала И всех приглашала: — Идите, явился Христос!..Пьяный Достоевский, мурлыча песню самарянки, идет, спотыкаясь, по ночному Семипалатинску.
Светит луна…
Сияет Млечный Путь…
Словно барабаны, трещат ночные цикады…
Где-то позади звучит выстрел…
Достоевский замирает, оборачивается…
Прямо на него летит комета…
Она все приближается — яркая, как сноп ослепляющего света… Этот свет буквально ударяет его…
Он дико вскрикивает и падает в эпилептическом припадке, ослепленный до конвульсий и нового видения Христа [14] …
Из этого ослепления выплывает тесная и сводчатая тюремная камера, залитая странным сиянием, исходящим от Него, узника, — это сияние ярче солнечного, но какое-то мягкое, зыбкое.
14
«Вы все, здоровые люди… и не подозреваете, что такое счастье, то счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед припадком. Магомет уверяет в своем Коране, что видел рай и был в нем. Все умные дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик. Ан нет! Он не лжет! Он действительно был в раю в припадке падучей, которою страдал, как и я». ( Ф. Достоевский.)
Отвернувшись от Него к зарешеченному окну, словно боясь этого света, Великий инквизитор говорит Ему.
ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР. Я не знаю, кто ты, и знать не хочу. Завтра же я сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал твои ноги, бросится подгребать угли к твоему костру, знаешь ли ты это? (И, видя протуберанец света над Его головой, добавляет в раздумье.)Да, не ты ли говорил полторы тысячи лет назад: «Хочу сделать вас свободными»? (С усмешкой.)Но вот теперь ты видел этих «свободных» людей, они сами принесли нам эту свободу и положили к ногам нашим. Ибо ничего и никогда не было для человека невыносимее свободы!.. «Свободные»! Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Свобода и наука заведут их в такие дебри, что одни из них истребят себя самих, другие истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, приползут к ногам нашим и возопиют: «Мы возвращаемся к вам, спасите нас от самих себя!»…
Сияние, исходящее от Него, начинает убывать, и старик инквизитор приближается к Нему почти вплотную и продолжает тихо и убежденно.
ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР. Есть только три силы, единственные три силы, могущие навеки победить и пленить этих «свободных», для их же счастия, — эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье, ты не сошел с креста, когда кричали тебе: «Сойди, и уверуем, что это ты». Ты не захотел поработить человека чудом и жаждал свободной веры, а не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов… Но озрись и суди, вот прошло пятнадцать веков, посмотри на них: кого ты вознес до себя? Хоть тысячу вознес? Хоть сотню? Хотя бы одного — вознес? Отвечай же, ты слышишь меня?
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР. Ты слышишь меня, Достоевский?
Армейский доктор, трубкой слушавший дыхание Достоевского, лежащего в койке у открытого окна, откидывается на стуле от него.
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР (писарю). Приходит в себя… Пиши (диктует): ввиду злоупотребления спиртным происходят нервические припадки с потерей сознания… Помимо сего налицо телесное истощение и ослабление здоровья ревматизмом, простудами и расстройством желудка от недостатка здоровой пищи…
Писарь пишет диагноз в историю болезни.
Достоевский открывает глаза и осматривается, не узнавая окружающей обстановки.
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР (насмешливо, по-испански).Бонна сьере! С возвращением, сударь! Это Россия, Сибирь, год одна тысяча восемьсот пятьдесят пятый со дня Рождества Христова. А вы где изволили побывать? Вы тут бредили Севильей и каким-то инквизитором…
Достоевский, приходя в себя, останавливает взгляд на докторе. Тот вдруг резко наклоняется к нему.
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР (грубо). Что вы делаете, Достоевский? Вы почему пьете?
Достоевский слабо подтягивается на койке и полусадится, облокотясь на соломенную подушку.
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР (требовательно).А?
ДОСТОЕВСКИЙ (слабым голосом). Мой командир пьет. И от меня требует…
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР. Командира вашего уж нет.
ДОСТОЕВСКИЙ (недоуменно). В каком смысле?
АРМЕЙСКИЙ ДОКТОР. Застрелился растратчик…
Достоевский в изумлении поворачивается к открытому окну.
Там, в утреннем сумраке, плывут и тают звезды, и гдето вдали летит, все удаляясь, яркая комета.
Граф Эдуард Тотлебен, генерал-адъютант государя императора, герой Крымской войны, одетый в простую рабочую блузу и брезентовые штаны, медленно идет по пирсу петербургского порта, наблюдая за работами строителей, сооружающих портовые фортификации и — в сухом доке — два новых военных фрегата.