Настоящая любовь
Шрифт:
Да, в Уэльсе придется задержаться.
В первые дни он только и делал, что посещал дома фермеров, но осталось еще несколько человек, к которым он так и не зашел. Одним из них был Алед Рослин. Герейнт не спешил возобновлять знакомство с бывшим приятелем и соучастником проказ. Но если придется пробыть здесь не просто неделю или дней десять, тогда этой встречи не избежать.
Наконец однажды днем он пришел в деревню и направился прямо к кузнице. Стук молота о наковальню был слышен еще в конце улицы. А когда Герейнт переступил порог кузницы, то чуть не оглох. Алед стоял спиной к дверям.
Алед не очень изменился. Природа его не обидела. Он по-прежнему был всего лишь на два-три дюйма выше Герейнта, но крупнее его, с сильными руками и широкими плечами, что неизбежно при таком ремесле. Он по-прежнему был обладателем чересчур густой светлой шевелюры и карих глаз, которые, казалось, всегда улыбаются. Лицо, как и раньше, было добродушное и симпатичное.
Кузнец посмотрел через плечо, опустил молот и медленно повернулся, вытирая ладони о большой кожаный фартук. По его лицу и поведению было ясно, что эта встреча ему так же не нужна, как и Герейнту. Он смотрел вовсе не враждебно, но в его взгляде чувствовались настороженность и некоторое смущение.
– Алед, – начал Герейнт, – когда же ты думаешь начать тяжелую работу?
Алед улыбнулся.
– Мне не хотелось выглядеть потным и задыхаться, когда заглянешь ты, – ответил он, – поэтому я решил, пока тебя жду, займусь чем полегче.
Но держался он довольно неловко. Герейнт подошел к нему, протянул руку. Он по-глупому нервничал, боясь получить еще один отказ, такой же болезненный, как на ферме Марджед.
– Как ты? – спросил он.
Алед сначала посмотрел на руку, а потом уже пожал ее, но достаточно крепко.
– Хорошо, – ответил он. – А ты? Герейнт кивнул.
– Ты женат? – поинтересовался он. – У тебя подрастает с полдюжины маленьких сорванцов?
Алед рассмеялся и покраснел, как заподозрил Герейнт, от смущения.
– Я не женат, – ответил кузнец.
– Значит, ты, должно быть, научился бегать быстрее, – заметил Герейнт.
Ребенком он всегда гордился, что может обставить в беге своего друга, хотя Алед был на год старше, на голову выше и тяжелее на стоун или два. Алед снова рассмеялся. И снова выглядел смущенным. Неожиданно Герейнта как будто что-то подтолкнуло.
– У тебя много на сегодня работы? – спросил он. – Можно ее отложить? Может, пройдемся по парку?
Алед посмотрел на колесный обод и неуверенно поджал губы. Герейнту стало понятно: он искал предлог, чтобы отказаться.
– Мы можем там гулять открыто, не придется больше прятаться за деревьями, стараясь не угодить в ловушки, – заметил Герейнт. – И никто не скажет, что мы вторглись на чужую территорию.
Алед усмехнулся, и глаза его весело сверкнули.
– А почему бы и нет? – сказал он. – Добро пожаловать домой, приятель. – С этими словами он снял тяжелый фартук.
Они покинули кузницу и пошли по улице в сторону парка. Герейнт с грустью отметил, что Алед все же не в своей тарелке. Он тысячу раз предпочел бы остаться у себя в кузнице, чем идти на прогулку с бывшим другом.
На самом деле Алед Рослин не ожидал, что Герейнт когда-нибудь вернется в Тегфан, хотя он и стал теперь графом Уиверном. Вряд ли новоиспеченный граф забыл о некоторых фактах из его детства. Мальчишку Герейнта вовсе не так уж не любили, как он сам считал. Герейнта больше жалели, чем недолюбливали, так же относились и к его матери, хотя, конечно, строгий моральный кодекс, по которому живет большинство нонконформистов, вынуждал их публично ее сторониться. Почти все дети втайне восхищались храбрым и в чем-то обаятельным маленьким оборванцем.
Большинство селян вовсе и не думали ополчаться против мальчика и после того, как граф сделал удивительное открытие, что его давно умерший сын женился по закону на Гуиннет Пендерин, с которой убежал из родительского дома. Они поженились до зачатия ребенка. Разумеется, несколько зловредных людишек извелись от зависти, а кое-кто не преминул отметить, что Гуиннет Пендерин – ее никогда не называли по фамилии мужа, Марш, Герейнт же, как только достиг совершеннолетия, официально взял фамилию матери, – была сослана в маленький дом тут же на территории поместья, она никогда не переступала порога господской усадьбы, и сын не навещал ее.
Большинство селян не испытывали к нему неприязни и во время его краткого пребывания в Тегфане после смерти матери. Но каждый, почти каждый, испытывал неловкость по отношению к нему, не совсем понимая, следует ли говорить с ним так, как будто он Герейнт Пендерин, или относиться к нему с почтением, как к Герейнту Маршу, виконту Хандфорду. Тот факт, что он был и тем и другим, делал ситуацию затруднительной.
Но Герейнту всегда казалось, что его не любят. Впрочем, особой жалости к самому себе по этому поводу он не испытывал. Но он прибегал к самозащите, о которой Алед, как его ближайший друг, да и Марджед Ллуид были хорошо осведомлены. Ребенком он взял себе за правило ни в грош не ставить чье-либо мнение. Восемнадцатилетним юношей он добавил к этому напускное безразличие и умело прятался за только что приобретенный английский лоск и манеры джентльмена.
Алед никак не ожидал, что он вернется. За минувшие годы кузнецу худо-бедно удалось отделить свои чувства к Герейнту как к другу от чувств, которые он испытывал к графу Уиверну, владельцу земли, на которой жили и работали все его знакомые и соседи, да и он сам. Граф Уиверн был безличной фигурой, представителем аристократов, английских владельцев, которые смотрели на Уэльс и его жителей как на источник собственного обогащения. Жизнь в Уэльсе достигла кризисной точки. Вся система, казалось, была создана специально для того, чтобы постепенно вытеснить мелких фермеров и заменить их теми, кому успешнее удавалось обогащать и без того богатых людей.
Алед никогда не думал о себе как о лидере. Это он предоставлял Юрвину Эвансу. Но Юрвин погиб, а жители Глиндери и окрестностей нуждались в вожаке, мужчине с твердыми убеждениями и холодной головой. И уже несколько человек подходили к нему с предложением занять этот пост и присоединиться к тайному комитету, который образовался для организации протестов почти по всей территории северного Кармартеншира. Марджед тоже просила его, а ведь она понесла огромную утрату.
Вот так и вышло, что он согласился. И при этом выбросил из головы тот факт, что среди тех, против которых он намерен выступить, есть его друг. А теперь он шел рядом с Герейнтом сначала по дороге, ведущей в Тегфан, потом по широкому лугу и все время испытывал неловкость оттого, что Герейнт ему и друг, и враг и что скорее всего так долго продолжаться не может и придется делать выбор.