Настоящая принцесса и Бродячий Мостик
Шрифт:
— И имей в виду, — пламенно перебила его Надежда, — с ребенком я тебе общаться не позволю!.. Звероящер!
Конрад невразумительно хмыкнул, но тут…
— Кто-кто? Какое чудовище? Где звероящер? — из-за двери высунулось заинтересованное лицо Кости. — Дракон, что ли? Как в кино?
— Константин! Ты что, опять подслушивал?! — возопила Надежда.
— А чего он сигарету от пальца зажег? — невозмутимо спросил Костя.
— Как в кино… — эхом отозвался Конрад.
— Царапкин, — устало произнесла биологиня Полина Петровна, — прекрати качаться на стуле.
Костя ее слов будто бы и не слышал. Стул, на котором он сидел, балансировал на двух ножках уже минут пять.
— Царапкин, я кому говорю, — настаивала Полина Петровна, — ведь свалишься же, чудо в перьях. — Она тяжко вздохнула. Шестой урок — не шутки, особенно для бабушки семерых внуков.
Костя продолжал упражняться в эквилибристике, уставясь при этом с отсутствующим видом на чучело игуаны в углу.
— Царапкин! — даже беспредельное терпение учительницы со стажем когда-нибудь да иссякает. — Кому говорю!
Неизбежное свершилось, и стул с треском рухнул, а вместе с ним и Костя. Лялька с сожалением подтолкнула к Лизиному локтю жвачку в алой обертке.
— Я не Царапкин, — сумрачно сказал поверженный Костя. — Я с сегодняшнего дня Конрад.
— Ах вот оно что! — язвительно покачала головой Полина Петровна. — Почему же в классном журнале нет твоей новой фамилии?
— Документы долго оформлять.
— Вот что, Константин как-тебя-там, — сказала Полина Петровна (Костя побелел от злости). А двойка в четверти по поведению тоже относится исключительно к Царапкину? Ведь выгонят тебя из школы, помяни мое слово, выгонят! В нашей школе многие учиться хотят! Давай-ка дневник, и чтобы мама пришла к директору. Как бы ей за стул платить не пришлось!
— А можно, папа придет? — спросил Костя с ноткой угрозы в голосе.
— Папа? — удивилась Полина Петровна. — Что ж…
Зазвенел звонок.
На следующий день, едва закончились уроки, Лиза еще с лестницы, ведущей в просвистанный сквозняками вестибюль, увидела очень высокого человека в белом пальто и темных очках. Незнакомец, в белом пальто улыбался и махал рукой сбежавшему с лестницы Косте.
«Наверно, это и есть Костин папа, — догадалась Лиза. — Эх, везет некоторым…»
Старшеклассницы проплывали мимо Костиного папы с преувеличенной грацией.
Пока Лиза надевала все сто ненавистных зимних одежек, завязывала шнурки и застегивала пуговицы, через вестибюль по направлению к двери столовой пронесся директор школы Игорь Сергеевич. Вид у него, как всегда, был очень занятой. Краем глаза Лиза заметила, как Костя указал папе на директора, и оба устремились ему наперерез.
Директор неохотно остановился и сделал недовольное лицо. Папа Конрад что-то сказал. Директор принялся жестикулировать. Костя неподвижно стоял в странной позе, в которой надменность сочеталась со смирением. Директор явно произносил обвинительную речь и даже поднимался на цыпочки от возмущения, а папа внимательнейшим образом слушал, с интересом глядя на него сверху вниз. Костя начал тоскливо вздыхать от нетерпения и возить носком стоптанной кроссовки по белоснежным плитам пола.
Обвинительная речь была длинной и прочувствованной. В ней говорилось о драках, дерзости и хулиганстве, о порче школьного имущества, о глумлении над святынями, непочтении к власть имущим и неповиновении вышестоящим. Похоже, директор решил довести до сведения Конрада-старшего все прегрешения, которые накопились на Костином счету с первого сентября первого класса, когда будущий троечник Царапкин на первом же уроке ухитрился добыть маркер и разукрасить парту всяческими неподобающими и несмывающимися картинками, вместо того чтобы, как весь класс, тихо и мирно рисовать восковыми мелками на бумаге портрет своей мамы.
Папа Конрад
На пути к дверям Костя с папой прошли мимо Лизы, и старший Конрад, поглядев на ее рыжую голову с высоты своего удивительного роста, произнес нечто вроде «Оу!». Лиза сердито фыркнула и задрали нос.
Выбежав на школьное крыльцо, Лиза подпрыгнула от неожиданности и чуть было не кинулась обратно в вестибюль. На набережной, облокотясь о гранитный парапет и эффектно вырисовываясь на фоне здания филологического факультета на том берегу, стояла собственной персоной Гертруда Генриховна, выдающийся педагог, в редкостно уродливой черной шляпке с лазоревым пером. Рядом с ней курила длинную тонкую сигарету поразительно похожая на Гертруду длинная тонкая дамочка в красном пальто — та самая, которую Лиза встретила у ненавистного подъезда после памятного урока. Лиза в панике спряталась за чью-то спину, но тут же обнаружила, что Горгона с сестрицей (а кто же это еще мог быть, если не красотка Генриетта, о которой Горгона Лизе все уши прожужжала!) вовсе на нее не смотрят. Обе пристально глядели вслед удаляющемуся Косте и его новому папе. Лиза удивилась, что их так заинтересовало; впрочем, случившаяся рядом Юлечка Южина тоже неотрывно глядела вслед папе Конраду, да и старшеклассницы…
Лиза уже хотела было пойти поговорить с Леонардо и Леандро, но спохватилась и грустно вздохнула. На следующий же день после полнолуния она уже пробовала как следует порасспросить львов о Бродячем Мостике, но они даже не отозвались на приветствие. Лиза сначала испугалась, не покинул ли ее суперабсолютный слух, но с облегчением различила приглушенное львиное урчание. Наверно, Андрей Петрович и правда на них здорово цыкнул, вот они и боятся разговаривать. Заранее предвидя результат, Лиза добрела до Александровского сада, но и верблюд только посапывал. С тех пор она оставила всякие попытки побеседовать со львами и верблюдом и утешалась привычными длинными прогулками по городу.
Сегодня Лиза снова отправилась домой пешком, то петляя узкими улочками, то выходя на широкие проспекты. «Вот интересно, — размышляла она, — если смотреть прямо перед собой, на людей, на витрины, на светофоры, на машины, то вроде бы обычный город Петербург. А вверх посмотришь — совсем другое дело…» Так оно и было: Радинглен, казалось, все время пытался проступить сквозь привычные питерские пейзажи. То в глаза бросалось какое- нибудь причудливое окно, то линия крыши над чердаком казалась странно знакомой, то вдруг манила подойти поближе старинная кирпичная кладка или высокая арка, за которой виднелся двор с забытым фонтаном. А иногда вдалеке, над каким-нибудь сквером, маячила причудливая башня или освещенный эркер, и тогда Лизе и впрямь казалось, что волшебный город начинается совсем рядом, вон там, и нужно сделать шаг и сразу попадешь туда. И она долго-долго смотрела вдаль и грустно думала: «На самом- то деле не все так просто — а жалко!»