Настоящая принцесса и Бродячий Мостик
Шрифт:
Голос Гранфаллона ласкал слух. Костино сердце заколотилось. Он почувствовал, как тело его наливается теплом, как невольно разворачиваются плечи. Он словно делался выше и сильнее. Он скосил глаза, ища зеркало, и тотчас увидел свое отражение. Он и впрямь стал выше! У него светились глаза! А за спиной что-то шевелилось, что-то бугрилось, натягивая ткань куртки, приподнимая её над плечами…
Заломило лопатки, стало горячо во рту, дыхание сделалось тяжёлым и хриплым, язык с трудом ворочался между зубами, но это было приятно. Кто этот человечек, который так лебезит и заискивает перед ним?
— Подожди, подожди! — заверещал Гранфаллон, опрометью бросаясь к дверям. — Не здесь, не сейчас! Я недостоин лицезреть чудо лицом к лицу с тобой!
— Да? Неужели? — собственный голос показался Косте незнакомым. Но крик Гранфаллона отвлёк его от превращения. А тот с трудом перевёл дух и, кланяясь Косте, зачастил:
— Здесь, во дворце, твоего появления с нетерпением ожидали самые могущественные чародеи королевства — да что там королевства, всего мира! С одним из них я тебя сейчас познакомлю. Вот перед ним ты и покажешься во всей красе! — Гранфаллон торопливо набросил на плечи лазоревый длинный плащ и повлек Костю за собой.
Мимо опять замелькали пустынные, покрытые грязью и пылью залы и галереи. Стража расступалась, салютуя алебардами, а Гранфаллон всё щебетал и щебетал:
— Сейчас я представлю тебя величайшему чародею! Его имя — Мутабор! Он, как и я, давно ждет твоего появления, ибо ты и только ты можешь нам помочь!
— Как? — коротко спросил Костя, на бегу вертя головой и пытаясь хотя бы считать повороты, но это у него плохо получалось. Стражи вокруг становилось всё больше.
— Как? О, он сам тебе объяснит, и это будет великой честью, о Конрад! — тараторил Гранфаллон, брезгливо подбирая край плаща. Коридоры и переходы всё кружили и петляли, и наконец спутники оказались в узкой галерее, еле-еле освещённой одним-единственным факелом, в дрожащем свете которого поблескивали доспехи четвёрки стражников.
Гранфаллон трясущимися руками пошарил в карманах, вытащил мятую бумажку и, заикаясь, промямлил:
— К-к-корона и К-к-амень!
— Камень и Ночь, хором отозвалась стража и, расступившись, пропустила Гранфаллона с Костей к массивной свинцовой двери. Гранфаллон принялся поправлять, кружевной воротник.
— Итак, друг мои, предоставь мне действовать. Сперва я должен сообщить великому чародею о твоём прибытии. Не удивляйся, что разговор наш будет происходить в полной темноте, — тут Гранфаллон поёжился и как будто стал поменьше ростом. — На то есть особые причины. Я доложу о тебе, а ты жди вот здесь, за занавесью, покуда я не подам знака. — Он приоткрыл скрипнувшую дверь, из-за которой отчетливо пахнуло холодом и сыростью. Костя вытянул руки и нащупал спадающие до самого пола бархатные складки. Гранфаллон, согнувшись в полупоклоне, шагнул в темноту, а Костя остался в своём укрытии. Тяжёлая занавесь была вся пропитана пылью. «Вот будет облом, если я чихну!» — он задержал дыхание и стал слушать.
— Да позволено мне будет войти, Ваша Бессмертность! — проворковал Гранфаллон. — Это я.
— Вижу. — Коротко отозвался глубокий, лишенный всякого выражения голос, от которого Костю невольно бросило в дрожь. — Ты запер дверь? Помни, ни единого луча дневного света.
Костя вжался в портьеру и передернулся. Он сам не знал, почему ему вдруг стало так жутко.
— Ну, что скажешь? — продолжал голос Myтабора.
— О,
— Отчет? — переспросил Мутабор.
— Как и угодно было приказать Вашей Бессмертности, Круглая площадь преображается к торжеству коронации, — самодовольно начал Гранфаллон. — Наравне со всем городом, она будет украшена изысканными драпировками и декорирована паутиной. Часы, снабженные соответствующей символикой грядущей эпохи, будут осенять…
— Площадь мостить начали? — прервал его Мутабор.
— О да! — Гранфаллон подобострастно изогнулся. — Правда, по моему скромному разумению, фиолетовое и черное до некоторой степени сливаются… Могу ли я узнать у Вашей Бессмертности, что означает сей величественный замысел?
— Моя будущая шахматная доска, — снизошел Мутабор. — Шахматы в натуральную величину. Живые. Но не совсем. И очень, очень послушные…
— Довольна ли Ваша Бессмертность моей службой?
— Ну конечно, доволен, — по темному помещению прокатился гулкий издевательский смех. Костя почувствовал, что ноги у него слабеют и подгибаются. — Ну конечно, — повторил Мутабор, — как и в прошлый раз, когда ты примчался, кудахча, как испуганная курица, и сообщил, что принц исчез.
— Но… это была роковая ошибка… И… Веспертилио Муринус быстро отыскал его… — промямлил Гранфаллон.
— А ты, случаем, не знаешь, в чьей компании проводил время мальчишка? — голос Мутабора загрохотал, как гром: — Он разговаривал с девчонкой, такой же рыжей, как он сам, слышишь, ты?! А рядом с нею ошивался этот поганый кот, которого никак не изловить! Кот, который, между прочим, лично знает прежнего Короля! Что ты на это скажешь?
Гранфаллон придушенно булькнул.
— Ах да, тебе не сообщили! Не посмели отвлекать господина министра такими мелочами! А чем тогда занимаются твои слуги? Чистят тебе башмаки? Берегут твой гардероб? Декорируют грядущую эпоху паутиной? А ты хоть понимаешь, чем могла кончиться эта встреча — принца, девчонки и кота?! — в бешенстве рычал Мутабор.
— Это больше не повторится, — пискнул Гранфаллон.
— Конечно, это больше не повторится! — рявкнул Мутабор. — Потому что в следующий раз от тебя одно воспоминание останется, прежде чем до тебя дойдут такие новости. И знаешь почему? Я узнаю о них первым. Или, может быть, ты вообразил, будто ты здесь главный?
— Как можно, Ваша Бессмертность! — судя по сдавленному голосу, Гранфаллон согнулся пополам.
— Так вот запомни! — хриплый рык разрывал воздух, и Косте невыносимо захотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать эти звуки. — Черный Карбункул зреет! Я должен выйти на поверхность! И второй такой ошибки я тебе не прощу!
Гранфаллон только попискивал в ответ. Мутабор умолк, а потом продолжал прежним ледяным голосом:
— Так что на сей раз?
— Дракон нашелся, Ваша Бессмертность! Мои посланники доставили его во дворец, Правда, этот не тот, старший, который бежал, а его сын… и он утверждает, что ни разу еще не принимал истинного обличья, — к Гранфаллону медленно возвращалось самообладание.
— Ты проверил его? — уронил Мутабор.
— Сперва моя саламандра… потом я… его дыхание именно такое… и потом, он похож… и носит то же имя! И он чуть не начал превращаться у меня на глазах!