Настоящая жизнь (Бандиты, баксы и я)
Шрифт:
Глаза Андрея отливали горячим блеском, он посмотрел на часы и заторопился.
Я приуныла и побрела домой, к маминым примочкам и компрессам. Настроение было отвратительное, несмотря на то что все мои враги приказали долго жить.
Действительно, «черного киллера» мы успокоили на пару с тем плотненьким мужичком в доме с башней. Правда, ловушку придумала я, но мужичок тоже поработал.
Референт Копылов, который пытался сбить меня машиной, сам погиб в аварии. И тот, кто его послал, теперь находится в больнице в тяжелом состоянии. А я жива и, если не считать больного колена, здорова. И хотя мне полагалось бы сейчас радоваться свободе
Все случившееся напоминало хорошо поставленный спектакль, и режиссер его остался неизвестным.
Отец с матерью рано утром уехали на дачу, я долго валялась в постели, потом выползла на кухню и пила кофе, вяло подумывая о том, что надобно взять себя в руки и заняться устройством собственной жизни. Учиться, что ли, пойти, либо же приглядеть какую-нибудь работу. Но я ничего не умею. Или на бандитские деньги открыть свое дело, к примеру, небольшой магазин электротоваров… и пригласить директором Аллу Федоровну… Тьфу, гадость какая лезет в голову!
Зазвонил телефон. Я ринулась к нему, как кенгуру, огромными прыжками, потому что надеялась в глубине души, что это звонит Андрей. Но звонил ненаглядный. Господи, что еще ему от меня нужно?
Голос у ненаглядного был какой-то особенный:
— Я… ты… ты читала сегодняшнюю газету?
— Какую еще газету? — пробурчала я не очень любезно.
— Газету «Накануне», ту, в которой работает Андрей Чепцов.
— Что там случилось?
— Там его статья, очень большая… про профессора Шереметьева… — мялся ненаглядный.
— Какая статья? Да говори ты толком! — прикрикнула я. — Про меня там что-нибудь есть? Хотя, что ты там скажешь… я сама схожу за газетой.
— Ты ее не найдешь, уже весь тираж, наверное, расхватали. Я вообще-то тут недалеко, — нерешительно добавил ненаглядный, — может, я приеду? Хотя, конечно, родители…
— Да какая разница! — вскипела я. — Что ты все мнешься! Приезжай немедленно, а родителей нету.
Он явился через десять минут, я еле успела убрать постель и натянуть длинную юбку и свободный свитер — что попалось под руку. На этот раз ненаглядный был в коричневом костюме. И галстук был другой, который так же не подходил к костюму, как и в прошлый раз.
Я выхватила у него газету, которая была развернута на нужной странице. Статья называлась: «Кто стоит за смертью профессора Шереметьева?» Моя фамилия там не мелькала, просто говорилось, что имеется свидетель, который видел, как профессор в ту злополучную среду входил в квартиру номер пятнадцать в доме восемь по улице Ландау. И подробно и даже скрупулезно было описано все наше с Андреем расследование. Андрей вытащил за ушко да на солнышко и бедного владельца квартиры Арнольда Гавриловича Чеботарева, и голубоглазого пьяницу Вову Милютенко со своей Люськой, а также их работодателя Валерия, причем, вчитываясь в строки о нем, я поняла, что Андрей несомненно с этим Валерием разговаривал, возможно даже припугнул его, и тот подтвердил все, рассказанное Люськой, и то, что квартиру на улице Ландау он договорился снять по просьбе своего соседа Виктора Павловича Копылова, то есть фактическим съемщиком был Копылов.
«Копылов, хоть он и не сможет уже ничего рассказать, потому что погиб очень кстати в дорожно-транспортном происшествии, — писал далее Андрей, — несомненно снимал квартиру по приказу своего шефа Вахромеева».
Дальше пересказывалась история с подземными водами, радиоактивными контейнерами и зараженной речкой Суйдой. И в заключение читателям предлагалось самим сделать вывод, кто же все-таки стоял за смертью профессора Шереметьева, и задавался традиционный, но в этой статье вовсе не риторический вопрос: «Куда смотрит милиция, если вместо того, чтобы поинтересоваться совпадением смерти профессора Шереметьева и тем, что буквально через несколько дней он должен был выступать на комиссии по строительству Центра, она почему-то так вцепилась в свидетельство пьяницы сторожа из деревни Нелидовки».
Вот и все. Я медленно свернула газету. Вот итог расследования. Собрал материал и написал. Очень своевременная статья. Теперь милиция просто не может не заинтересоваться этим делом. Еще бы, такой шум поднялся! И это совершенно ничего не значит, что в статье нет моего имени. Рано или поздно милиция от Андрея это имя узнает. И пойдет разбирательство…
— Нам нужно объясниться, — нарушил ненаглядный продолжительное молчание. — Почему ты раньше мне ничего не сказала?
— Чего не сказала?
— Того, что здесь написано! — Он размахивал газетой. — Это правда?
— Все правда, до последнего слова, — подтвердила я. — Я видела профессора в среду, когда ты принимал душ. Он ошибся квартирой.
— Но это значит…
— Это значит, что Каролину убили вместо меня, что ты, приведя в квартиру незнакомую девку, спас мне жизнь.
— А ты ругалась, — протянул он, и я мгновенно озверела.
Премного благодарна вам, гражданин Стебельков, за спасение моей жизни! — заорала я и сделала реверанс. — По гроб жизни благодарна, век не забуду! И за любовь вашу и ласку тоже спасибо! И за Камасутру, будь она проклята! И за полуфабрикаты! И за теткину квартиру!
— Я подозревал, что в наших отношениях не все гладко, — серьезно заметил ненаглядный, — все хотел с тобой поговорить… Вот прямо в ту субботу собирался…
— Что? — Я прямо задохнулась от возмущения. — Не все гладко? Я тебя ненавижу! Меня трясет от твоего вида, от синего костюма, а от этого коричневого просто воротит. Прямо как в анекдоте: пришел в коричневом, сел в углу и испортил весь праздник! А от твоей чистоплотности просто тошнит!
— Чем плох синий костюм? — Ненаглядный смотрел растерянно. — Нет, конечно, насчет коричневого я согласен, он мне самому не очень нравится, но зачем придавать такое большое значение одежде?
— Слушай, — сдавленным от злости голосом произнесла я, — если ты немедленно не исчезнешь, я за себя не отвечаю. Уходи, и чтобы больше я тебя никогда не видела!
— Но послушай, Катя… — Он нерешительно топтался на месте.
— Если не уйдешь, я сама спущу тебя с лестницы!
Я бросилась в коридор, чтобы открыть входную дверь, но по дороге зацепилась за сбившийся половик и шлепнулась снова на ту же многострадальную коленку. Слезы полились ручьем. Я сидела на полу и причитала, а ненаглядный пытался меня поднять, я сопротивлялась и отталкивала его. Так продолжалось минут десять, пока я случайно не бросила взгляд на зеркало в прихожей. В зеркале отражалось отвратительное зрелище: я растрепанная, с красной физиономией сижу на полу, и рот некрасиво кривится от крика.