Настоящие мужики детей не бросают
Шрифт:
«Может быть, я полюбила его? — спрашивала себя Асеева, поднимаясь на лифте, но так и не ответила себе на этот вопрос. — Неужели я полюбила?..»
Она помнила, как это было с Павликом, ее первым возлюбленным и мужем. Он случайно затащил ее к себе в мастерскую, стал показывать свои этюды, наброски, готовые картины, рассказывать о живописи, о своих любимых художниках: Рембрандте и Филонове, а потом как бы мимоходом спросил:
— Выйдешь за меня замуж?
— Ты этого хочешь? — удивилась она.
— Наверное, — сказал он. — Художнику нужна семья.
И она вышла.
— Хорошего мужика отхватила! Одобряю!
А когда Павел ушел, уехал, бросил ее, то Нина даже не всплакнула, почувствовала облегчение, точно камень сняли с шеи, потому что Павлик изменял ей, водил баб в мастерскую, пьянствовал и врал, а она делала вид, что ни о чем не догадывается.
Асеева подошла к двери сорок первой квартиры и остановилась. Еще есть время уйти, позвонить из дома, сказать, что не получилось заехать, ее оставили на переговоры, и обрести прежний покой. Еще оставались секунды, чтобы сдаться в плен рассудку. Но она позвонила.
Смирнов встретил ее радостно, помог раздеться, проводил на кухню, где стол был сервирован на двоих. Горели две свечи, звучала «Маленькая ночная серенада» Моцарта, и Нина, заметив икру, семгу, маслины, красное испанское вино, кофейный ликер в красивой пузатой бутылке, неожиданно усмехнулась:
— Вы кого-то ограбили? Чья это квартира?
Смирнов провел ее в комнату, указал на портрет. Асеева долго его рассматривала.
— Я так понимаю, что это ваша сбежавшая жена, — вдруг догадавшись, нарушила молчание Нина.
Он кивнул.
— Красивая женщина, — помолчав, проговорила Нина. — И такая несчастная, стоит лишь заглянуть ей в глаза!
— Так неожиданно все получилось, я ничего не знал о ней, ни этого адреса, вообще ничего, и вдруг в последний день случайно нашел рабочий телефон адвоката, который приезжал от ее имени на развод, я позвонил ему, он дал ее телефон, и вдруг мы встретились. Я до сих пор не могу прийти в себя…
— Тогда вы, наверное, знаете, что мой Саша не ваш сын, — не выдержав, перебила его Нина.
Сан Саныч, готовый произнести целую речь, неожиданно оборвал себя, кивнул, тяжело вздохнув, и опустил голову.
— Я вас не виню, так бывает, когда долго ищешь свою кровинку, которую не видел пять лет, и в каждом случайном ребенке грезится наследник. Ничего страшного! — нервно улыбнувшись, успокоила Асеева фотографа. — Так бывает, что поделаешь, главное, что вы нашли своего сына! Он жив, с ним все в порядке?
— Да, я завтра его увижу!
— Я рада за вас!
Нина вышла в прихожую, стала одеваться.
— Подождите, куда вы?! — изумился он.
— Мне надо идти, я обещала с понедельника забирать Сашу из сада, — торопливо одеваясь, проговорила она. — Уже четвертый час, пока доеду, будет шестой…
— Подождите хотя бы несколько минут, мне надо о многом поговорить с вами! — воскликнул он, хватая ее за руку.
— Но о чем же нам говорить? — высвобождая руку,
Нина держалась из последних сил, чтобы не разреветься, потому и торопилась уйти. Она по глупости начала уже строить планы, как соловей, запела о любви, а расслабляться вовсе не стоило, тем более надеяться на мужиков.
— Я рада, что вы наконец-то нашли свою жену и сына, и хочу пожелать вам счастья…
Она рванулась к двери, но замок был незнакомый, и с первого раза Асеева открыть его не смогла. Сан Саныч сжал ее за плечи, заговорил в спину:
— Какое счастье, о чем вы?! С женой Александрой мы давно разведены, она сейчас снова выходит замуж и уезжает на постоянное место жительства в Голландию, я тоже рад за нее! Но встреча с вами… — он не договорил, подыскивая подходящее выражение. — Но встреча с вами…
— Была ошибкой, — подсказала она.
— Нет, самым ярким событием во всей моей жизни, — поправил ее Смирнов.
Она стояла в тяжелой шубе перед дверью, не зная, как реагировать на его ласковые слова и что ей делать. Смирнов неожиданно встал перед ней на колени.
— Я умоляю вас остаться и выслушать меня! — воскликнул Сан Саныч. — Вы не можете так уйти! Ну хотя бы на несколько минут останьтесь, прошу вас!
Нина Платоновна вздохнула, отвернулась от двери. Смирнов снял с нее шубу, проводил на кухню и усадил за стол. Сам сел напротив. Несколько секунд он смотрел на нее и молчал. Потом налил ей ликера, положил на ее тарелку икры, семги, оливок, колбасы.
— Я вовсе не ошибся, угадав в вашем сыне свое дитя. Я ведь фотограф, и глаз у меня наметан. И дома я сличал фотографии: все сходилось: линии, округлости, выемки, так не бывает, чтобы все сходилось, а он вдруг оказался похож на меня, даже нос у него длинненький, ведь правда? Как говорят, похож на девяносто девять и девять, а у нас, у фотографов, в кино, есть такое понятие: контратип. Это дубль-негатив. Так вот Сашка — контратипчик! Кого мне нужно было обманывать?! И Саша сразу же потянулся ко мне. Сразу потянулся, такого тоже выдумать нельзя! Он мой сын, и все тут! Только не думайте, что я сейчас оспариваю отцовство или, наоборот, таким образом хочу завоевать вас… — Сан Саныч выдержал паузу, стараясь не глядеть на Нину. — Хотя то и другое правда. Сначала Саша, а потом вы разбили мое сердце. Это смешно и нелепо утверждать, ибо прошли всего сутки и вы вправе говорить, что я не знаю ни вас, ни вашего сына. Даже капитан Климов, наверное, знает вас больше, чем я, но у меня такое ощущение, словно мы знакомы вечность…
Нина несколько секунд пристально смотрела на него, почти не веря его словам, и все же нашла в себе силы улыбнуться:
— Давайте выпьем!
— Да, конечно!
Они чокнулись, стали потягивать сладкий, душистый ликер, Смирнов рассказал, что Александра улетела в Японию, познакомив по телефону со своим будущим мужем, что держит сына в Анине у какой-то старушки, не допуская до себя и мало им вообще интересуясь.
— Это ужасно! — огорчилась Нина. — Я представляю, как мальчик страдает, не видя матери, отца и живя с чужой бабкой где-то в глуши! Надо немедленно его найти!