Настоящие мужики детей не бросают

Романов Владислав Иванович

— Хоть слово вякнете, и заказывайте по гробику. Из-под земли достану!

И вот теперь пришел капитан из уголовного розыска и в лоб задает ему этот страшный вопрос. Значит, что-то уже пронюхал. Дыма без огня не бывает.

— Ты что, Паша, глухой? Я тебе задал прямой вопрос. Или хочешь со мной проехать?

— Нет, я не глухой. А какой Сережа?

— Твой друган школьный. Или еще кто-то есть?

— У меня двоюродный брат, он тоже Сергей.

— Меня твой брат пока не интересует. А вот дружок школьный очень и очень. Ты его когда последний раз видел?

— Недели две назад, мы в пивбаре собирались. Посидели, пивка попили.

— И часто вы собираетесь?

— Раз или два в месяц

обязательно выбираемся, опять же повод находится: у кого-то день рождения или еще чего. Опять же все рядом живем.

— Когда это началось у Сереженьки? — как-то небрежно, вскользь задал вопрос капитан.

— Что? — вздрогнув, вспотел Паша, и от капитана не укрылась эта внезапная тревога.

— Ну как что? — чувствуя, что уцепился за ниточку, нервно усмехнулся сыщик и, пронзив продавца яростным взглядом, заговорил жестко и требовательно: — Ты меня за лоха-то не держи и Курочку Рябу из себя, Пашенька, не строй, а то я о-о-очень рассержусь! Он меня спрашивает! Здесь я задаю вопросы, а ты отвечай, не виляя хвостом! Понял?!

— Я не понимаю…

— Да ну? Ловкий мальчик Паша! Паучком прикинулся, на спинку упал, лапки вверх поднял, мол, чур, только не я! Нет уж, Пашенька, не чур, не пройдет! Я тебя сейчас выдерну из твоей палатки, засуну к уголовникам в СИЗО, и они там тебе быстро разъяснят, как надо с дяденькой капитаном разговаривать! — допив пиво, пригрозил Климов. — Ты этого хочешь?!

Продавец побледнел, глаза у него расширились, а губы задрожали. Он был уже тепленький и после жестких капитанских угроз собирался выложить всю правду о Сереженьке, а за последним, видимо, много чего водилось, и, возможно, соседка Ангелина Васильевна своим зорким глазом навела их на верный след, Климов нюхом чуял, а тут обмануть его было сложно.

— Так ты этого, Пашуля, хочешь?! Ночь в стылом карцере на цементном полу просидеть и яйца приморозить, чтоб потом никогда детей не иметь?! Говори, не стесняйся! Или хочешь, чтоб тебя уголовники в камере опустили, «петухом» сделали?! Ты этого хочешь, да?! Или нет? Говори, говори!

— Я не хочу! — брызгая слюной, задрожав от страха, завопил продавец. — За что?! Я не хочу!

Климов мгновенно зажал ему рот.

— Тише, тише, кот на крыше! Ты чего орешь?! — Капитан помедлил, отнял руку от его рта. — Не надо истерику мне тут устраивать! Соблюдай спокойствие и порядок! Ты же не рассказываешь мне о Сереже, о его преступлениях, хотя вижу, ты в курсе, по глазам все видно, только упрямиться со мной не надо, иначе можешь без наследства остаться, пидером стать, да мало ли что! Надеюсь, умишко-то у тебя еще остался, ну хоть капелька разума. Вот ты мне сейчас быстро все выложишь о своем дружке! — Климов схватил его за грудки, встряхнул, притянул к себе: — Надо, Паша, колоться, иначе худо будет! Ты ведь не выдержишь на зоне, верно? — уже ласково выговорил он. — Не выдержишь, мальчик мой?

— Не выдержу, — прошептал Паша.

— Прекрасно, а потому все мне и расскажешь! — радостно заулыбался оперативник.

— И все расскажу, — как завороженный повторил он.

Капитан обнял продавца, похлопал его по спине, позабыв обо всем на свете и уже предчувствуя, как в клюве принесет полковнику радостную весточку.

— Тогда выкладывай все как на духу! Ну?

Он отпустил продавца, поставил его на место, разгладил его курточку, улыбнулся, и в ту же секунду страшный удар обрушился на его голову, свет померк, и сыщик потерял сознание.

5

Климов очнулся в лесу, под елкой. Задувал ветерок, и его наполовину занесло снегом. Но холода капитан почему-то не чувствовал. Наоборот, даже руки теплые. Взглянул на часы: стрелки показывали половину второго. Интересно, сколько он торчит под елочкой? Но самое

главное — почему?! Неужели его послал полковник за новогодними елками для отдела? Такого быть не могло. Да и поехал бы он не один, на машине, и в любом случае не валялся бы в снегу. Что же случилось?

Еще пять минут ушло на то, чтобы припомнить некоторые подробности происшедшего. Он заскочил то ли в бар, то ли в магазин, из-за чего-то повздорил с барменом, да, похоже, что это был бармен, поскольку там имелась стойка, а он заказал себе пивка. Но из-за чего они схватились?.. Из-за цены? Плохого пива?.. Нет, сыщик не помнит. Из-за чего-то схватились. Климов выдернул парнишку-бармена из-за стойки, но тут кто-то вмешался, может быть, официант, и ломанул его по башке. Потом обрыв, отключка. Только кто и чем ломанул? Бутылкой или пивной кружкой, чем же еще. Капитан потрогал затылок, темечко и обнаружил огромную шишку. От одного прикосновения к ней чуть искры из глаз не посыпались. К счастью, при повторном осмотре черепа пролома не обнаружилось. Сотрясение конечно же есть, и весьма сильное, потому в глазах продолжали роиться темные мошки, память блокировалась, соображение очень худое, и тошнотворный комок то и дело застревал в горле.

Климов принюхался к собственным запахам и неожиданно обнаружил, что от него несет водкой. Неужели кроме пива он тяпнул в баре сто граммов водки? Сыщик напряг память, но про водку так ничего и не вспомнил. Пиво пил, это точно, а водку вряд ли, потому что с утра капитан таких вольностей себе не позволял. Пивком и за рулем мог разговеться, но крепких напитков в рабочие часы избегал. Неужели традицию нарушил?

Оперативник попробовал подняться, но голова закружилась, в глазах совсем потемнело, и Климов, тяжело дыша, снова рухнул на снег. Прислушался. Метрах в сорока — пятидесяти слышался шум машин, значит, проходила большая трасса. По ней его и привезли. Выволокли, оттащили подальше в лес и бросили. Хорошо хоть не убили. Но надежды на то, что головокружение быстро пройдет, почти нет, а выбираться как-то надо. Он не замерз потому, что в него влили поллитра водки, если не больше. Но ее тепло уже кончается.

Капитан попробовал ползти, но после пяти метров взмок. Интересно, что подумал полковник, узнав о его отсутствии? К выходкам Климова привыкли, их прощали, если они заканчивались удачей. Но эта не лучшая в его списке. Если он вообще выберется. Был какой-то военный летчик, сыщик не смог вспомнить его имя и фамилию, который, будучи раненым, прополз по снегу много километров. А здесь и ста метров нет, и ноги в порядке. Хорошо бы выбраться засветло, застать кого-то на службе и наказать обидчика. Только в каком месте находится тот магазинчик, где его шарахнули?

Капитан сел, прислонившись к сосне, прошарил все карманы, пытаясь понять, что есть, а чего нет. Неожиданно вспомнилось, что у него был мобильный телефон. Климов обыскал все, но ничего не нашел. Телефон у него забрали, документы же оставили, зато свистнули деньги из бумажника. Сколько же у него было? Сто, двести? Оперативник не помнил. Немного. Стоп. Нет «макарыча». Вот это уж совсем хреново. Полковник не простит и за потерю табельного оружия влепит строгача, если вообще не отстранит от дела. Он не терпит, когда теряют оружие. И наверху не любят.

Сыщик посидел немного, поднялся и сделал пять, как ему показалось, больших шагов. И снова сел. Потом еще шесть. За час он добрался до шоссе, перешел на другую сторону, начал голосовать. Остановилась шестая машина, «Жигули».

— Я капитан милиции, прошу помощи, — он показал удостоверение.

— Садись, — без всякого энтузиазма бросил водитель.

Оперативник завалился на заднее сиденье, простонал. На этот раз свет в глазах на мгновение вообще пропал. Водитель с удивлением оглянулся: