Настоящий мужчина
Шрифт:
Я бессильно сползла на пол, с недоверием прижимая ладонь к саднящему месту. Укусил. Не закричал, не ударил, даже не ответил грубостью. И я даже не знаю, что хуже. Но я не испугалась. Он прижал меня к стене, полностью повторив действия худшего мужчины в моей жизни, но я не испугалась, удивилась просто. Не самое приятное удивление, но все же…
За ужином Кортел молчал. Он не отвечал даже Парку, только хмуро ковырялся в тарелке, да так ничего и не съел. Я сидела, как на иголках, и все ждала, когда он перестанет изображать истукана и выйдет из-за стола,
— Тимир, сегодня ярмарка в городе, не хочешь сходить?
— Конечно! — мальчик с аппетитом уплетал пирог и явно болтал ногами под столом, но у меня не было никакого желания его одергивать.
Несколько смутившись под красноречивым взглядом Парка, я уткнулась в тарелку.
Пока Тимир убежал переодеваться, я поднялась в спальню. Кортел стоял у окна, скрестив руки на груди.
— Напомни мне, — начал он, так что мне пришлось отложить извинения, — в чем мы не сошлись мнениями?
Я открыла было рот, но поняла, что не могу сказать. Забыла. Так переживала, что забыла!
— Не помню, — призналась я, — ерунда какая-то была.
— И я не помню, — присев на край кровати, мужчина чуть откинулся назад, упираясь ладонями в матрас, — я как-то не очень умею ссориться, опыта не было.
Так, я ведь не боюсь, да? Не будет ли доказательство этого лучшим извинением?
Лицо моего мужа изумленно вытянулось, когда я уселась ему на бедра верхом, сразу взявшись за верхнюю пуговицу его рубашки. Но он ничего не сказал, только начал расстегивать мою рубашку, мягко целуя в губы.
— А ты знаешь толк в примирениях, — прошептал мужчина, кончиками пальцев оглаживая след своих же зубов.
Проводя ладонями по его плечам, я стащила рубашку до локтей, крепко прижалась к широкой груди. Ласково гладя мою спину, Кортел нежно целовал меня, не пытаясь, как обычно, раздевать совсем. Но, если уж я не боюсь…
Отстранившись, я улыбкой ответила на непонимающий взгляд и сбросила рубашку с плеч, выпуталась из рукавов. Взгляд мужа скользнул по моему телу, неверящий, жадный. И мне не было страшно. Я только порадовалась, что нравлюсь ему, своему любимому человеку.
Сейчас, не сосредотачиваясь на борьбе со страхом, я легко ощущала, какие шершавые у него руки, какие они теплые, как ласково скользят по моей коже, какие горячие и мягкие у него губы, как стелется загнанное дыхание по коже… И этих ощущений оказалось так много, что я просто потерялась в них.
Утром я проснулась первая. Совершенно обнаженная. Смущенно разгладив складки одеяла, я повернулась к мужу, как обычно, прижавшемуся к стене. Его широкая спина, изувеченная чуть розоватым шрамом, медленно и спокойно приподнималась и опадала в такт с глубоким дыханием. Мне всегда было интересно, почему он спит именно так, но теперь я вдруг поняла. Этот ожог должен был заживать очень, очень долго. Вряд ли новоиспеченный князь мог спать как-нибудь еще и не просыпаться от боли. Видимо, привык.
Улыбнувшись,
— Это я так должен по утрам делать, — сипло пробормотал вздрогнувший мужчина, но по голосу было слышно, что он доволен. Я чуть отстранилась, чтобы он смог повернуться, и снова прильнула к нему, с наслаждением ощущая скольжение теплой ладони по бедру, — как приятно не бояться, правда? — еле слышно усмехнулся Кортел, целуя меня в шею.
— Правда, — выдохнула я, покрепче обнимая его за шею и откидываясь на спину.
Теперь, когда я полностью ему доверилась, мне хотелось еще его прикосновений, еще, еще и еще, как можно больше.
Мы выбрались из спальни только к обеду. У меня дрожали колени, я не могла сосредоточиться, Кортел был каким-то счастливо-отстраненным, словно витал в облаках. Боги, такими темпами и забеременеть недолго… Кстати, а почему я еще не беременна? Уже давно же замужем. Может… Ну не может же быть со мной что-то не в порядке, у меня же уже есть сын, правда?
Этот самый сын врезался в меня, как маленькое пушечное ядро, стоило только мне переступить порог столовой, я бы упала, если бы муж не приобнял меня за плечи и не прижал к себе.
— Ты хорошо себя чувствуешь, мамочка? — заглядывая мне в глаза и крепко обнимая, Тимир явно беспокоился. — Парк сказал, что тебе нехорошо, поэтому пока нельзя будить.
— Да, сынок, уже все хорошо, — пробормотала я, стыдясь, что из-за моих плотских утех мальчишка переживал.
Молчаливый и неприлично довольный Кортел потрепал его по белым вихрам и сел на свое место во главе стола.
— Я не хочу, чтобы ты болела, мам, — прижавшись щекой к моему животу, мальчишка вздохнул, а потом все же отлепился и вернулся к столу.
Почти каждый вечер мы занимались любовью. Вопреки всем моим ожиданиям, это только сблизило нас. Иногда мы сидели на полу у камина и просто обнимались. Последний барьер между нами рухнул, я больше не боялась мужа, муж больше не боялся моей боязни. Гладко, идеально, тепло и уютно протекали зимние дни в окружении семьи. Я жила словно в воздушном замке из мечты, защищенная от всего настоящим, храбрым, заботливым мужчиной.
В первый день весны я заподозрила неладное. Вернее, очень даже ладное. Я проснулась на рассвете от слишком уж знакомого легкого подташнивания, не как от отравления. Дни крови должны начаться только через дня четыре. Видимо, уже не начнутся. Ну наконец-то…
Позже, когда Кортел одевался перед завтраком, я села на кровать, уже собранная, и тихо спросила:
— Можно мне кое-что тебе сказать?
— Конечно, — застегнув пуговицы на манжетах, он повернулся ко мне, приглаживая волосы.
Как я хочу, чтобы Тимир вырос похожим на моего отца, чтобы он был таким же высоким, мощным, крепким, как Кортел, а не как его низковатый отец-южанин…
— Я еще пока не уверена, но, кажется, может быть, я, наверное, вроде бы беременна, — скороговоркой призналась я.