Настоящий покойник
Шрифт:
— Вдвоем, что ли? — еще находясь под впечатлением своих мыслей, с иронией в голосе буркнул я.
— Да нет, почему ж вдвоем? — вполне серьезно ответил полковник. — Кстати, меня зовут Наум Ус-тинович, а фамилия моя Нововолос. — Он открыл дверцу тумбы стола, находившуюся от него справа, и выставил на стол початую бутылку виски и два стакана. — Давайте немного стронций погоняем, — ухмыльнувшись, предложил он.
— Не понял.
— Мы живем в городе с повышенной радиацией, а водка и соленая капусточка выгоняют стронций — это, насколько мне известно, химический элемент такой. — Нововолос наполнил оба стакана до половины и с сомнением взглянул на меня. — Огненная водичка, может, запить?
— Не
— Вот и чудненько. — Отсалютовав стаканом, он грустно произнес: — Давайте, Владислав Станиславович, за упокой души Дучи. Пусть ему там… — Он неожиданно замолчал, затем, откашлявшись, одним глотком опустошил свой стакан. Я смело последовал его примеру и… лучше бы я этого не делал. Наверное, я не заметил, как какой-то болван незаметно сунул мне факел в глотку, а потом присыпал обожженное место красным перцем и для пущей надежности забил в нее пробку. Я беспомощно шевелил ртом, пытаясь втянуть в себя хоть капельку воздуха. Вдобавок ко всему и зрение мое затуманилось. «Отравили!» — панически проорал мой внутренний голос. Не могу точно сказать, сколько прошло времени, прежде чем воздух тонюсенькой струйкой начал втекать в мои легкие. Мне стало немного легче, и я вздохнул уже смелее. «Хорошее виски», — подумал я и хотел это же произнести вслух.
— А-а-а-а-а, — только и смог я выдавить из себя.
— Бабка-ключница делала, — не без гордости заметил Нововолос. — А если серьезно и по большому секрету, то моя жена по собственному рецепту производит. Не могу ничего другого внутрь принимать — водка слабовата, а виски ихнее хуже нашего хренового самогона… Может, еще по одной?
— Щ-а-а-а-с-с, — еле выговорил я, — ттойхо пее-хую. — Я хотел сказать: «Только перекурю», но у меня это не получилось. Язык напрочь отказывался мне подчиняться, да и курить мне, как это ни странно, не очень хотелось.
— Елки-палки! — воскликнул полковник, хлопнув себя ладонью по лбу. — Хреновый я хозяин — за-куску-то забыл. — Он вскочил с резвостью молодого оленя, завидевшего одинокую молоденькую самочку, и чуть ли не рысью побежал к ранее мной не замеченной двери, расположенной в углу кабинета.
Пока он отсутствовал, я успел полностью восстановить дыхание и частично зрение. Туманность прошла, а вот резкость никак не наводилась. Полковник вышел из комнаты, по-молодецки ударом пятки, так как руки были заняты, закрыл за собой дверь и твердым шагом подошел к столу. Когда он приблизился, я с удивлением обнаружил: то, что я отнес к обману зрения, оказалось действительностью — Нововолос держал в руках пять небольших тарелок. Причем выглядело это вполне естественно.
— Ловко, — похвалил я его.
Он сначала не понял и взглянул на меня с удивлением.
— А, вы об этом, — затем догадался он. — Не поверите, Владислав Станиславович, с детства мечтал стать официантом, но, увы… — в его голосе слышалось сожаление, — судьба распорядилась по-другому. А вы не скромничайте, угощайтесь, — он широким жестом предложил мне расставленные на столе закуски.
После всего, что со мной произошло сегодня, я очень проголодался, и даже если бы на столе были три корочки хлеба, я бы и им обрадовался. Но я увидел далеко не корочки: на одной тарелке, деля ее пополам, лежали малосольные огурчики, каждый размером с девичий мизинчик, и аппетитная горка квашеной капусты, на других — тонко нарезанные ломтики сала, хлеб, черный и белый, соленые помидоры и докторская колбаска.
Я жадно сглотнул слюну, а мой желудок предательски заурчал.
— Продолжим, — сказал полковник, но тут же, спохватившись, снова выскочил из-за стола и исчез за таинственной дверью. В этот раз он появился,
Мы снова выпили, и я накинулся на еду. «Вот блин, я тут жру, а Стас, наверное, в камере парится», — упрекнул я себя и хотел было сказать об этом полковнику, но тот, будто прочитав мои мысли, произнес:
— О друге не беспокойтесь — он в кабинете, где раньше располагался замполит. Накормлен, напоен, а сейчас смотрит телевизор. А тот, который в больнице, — с ним все хорошо, жить будет. — Я кивнул и промычал набитым ртом слова благодарности. Не могу сказать, понял он меня или нет, но он по новой наполнил стаканы. Поднял свой и продолжил тихим траурным голосом: — Не знаю, какие у твоего друга будут последствия, но в любом случае ему повезло гораздо больше, чем многим другим жертвам прошлой ночи. Давай помянем и их. — Мы выпили, и я лишний раз убедился в том, что человек приспосабливается ко всему, — на этот раз я даже не поморщился. Но, похоже, траурные речи еще не закончились, полковник заговорил, уставившись на кусок колбасы, который он безжалостно кромсал кончиком ножа. — Дело в том, Владислав Станиславович…
— Можно Влад, — поправил я его. Утолив первый голод, я с удовольствием закурил.
Полковник кивнул и продолжил:
— Вы тут человек приезжий… — Он немного замялся, подбирая слова. — А Китаец местный. Но это полбеды… Понимаете, Владислав Станиславович… Влад, ваш друг — это человек, который все время живет на грани фола. Я много о нем слышал, кое-что знаю… Поймите меня правильно — я не могу пить с таким человеком.
Жратва застряла у меня в глотке. Голод, испытываемый мной минуту назад, испарился. Кое-как пропихнув в себя задержавшиеся во рту остатки пищи, я откашлялся. Что-либо говорить, пытаться убедить полковника, что он не прав, я не собирался, так как понимал: это человек со своим давно сложившимся восприятием людей. Он делил их на тех, с кем можно пить, а с кем нельзя. Теперь он мне не казался радушным и гостеприимным.
В эту секунду раздался спасительный звонок телефона. Нововолос снял трубку.
— Слушаю… Так… Хм-м… Пусть зайдет ко мне.
П о лож и н трубку, он посмотрел на меня. — Кое-что произошло. Я воздержусь от изложения ситуации. Сейчас я вас познакомлю с человеком, с которым вы будете постоянно контактировать, он и расскажет, что произошло. Кстати, — Нововолос сделал многозначительную паузу, — он занимался Дубаком с тех пор, как тот всплыл на политическом горизонте, так что информации у него… на вашего друга очень много.
— Какой именно?
— Да разной… связи там… дела… контакты…
Куратор вторые сутки не смыкал глаз. С того самого момента, как стало известно о побеге Дубака, Семен Семенович превратился в один сплошной нерв. Он прекрасно понимал, что после отсидки, пусть и кратковременной, Дубак начнет беспредель-ничать. В том, что крови прольется много, Круазье не сомневался. Но Куратору глубоко плевать на чьи-то смерти — главное, чтобы самому остаться в живых… и не просто в живых. Не менее важным для Семена Семеновича был вопрос сохранения своих денег. Круазье прекрасно понимал, что, попади он в руки Дубака, быстрой смерти ему не видать. Он не умрет, пока Ду-бак не вырвет из него номера всех счетов и припрятанные наличные… Куратор вздрогнул, представив себе, что со своей больной фантазией с ним сделают Паша или его подручные. Несмотря на жару, Семену Семеновичу стало холодно. Он поежился, кутаясь в пиджак. Затем медленно поднял голову и посмотрел в окошко машины — еще немного, и будет его дом…