Наступление Ночи
Шрифт:
Семеро друзей переглянулись.
Несмотря на то, что их лица были все еще бледны, Софи не заметила никаких сомнений в их глазах.
— Да, — сказала они одновременно.
Мистер Форкл кивнул, затем отвернулся, прочистив ком в горле.
— Вы, детишки, заставляете меня плакать.
И такие знакомые слова… слова, которые уже давно стали визитной карточкой мистера Форкла… народ все еще пытался сдерживать слезы.
Но почему-то они все решили, что не время плакать.
Пришло время вернуться к работе.
— Ну, — сказал мистер Форкл, — нам еще предстоит пережить еще
Он щелкнул пальцами, и стеклянные окна медленно опустились, позволяя порыву холодного, свежего воздуха пронестись по душной комнате.
Сначала Софи думала, что от ветра у нее пошли мурашки, но по мере того, как ее чувства успокаивались, она слышала ту же навязчивую мелодию, что и раньше… только громче и яснее. Песня была насыщенной и душевной, и почему-то чувствовалась одновременно яростно обнадеживающей и мучительно грустной.
— Мунларки, — объяснил мистер Форкл. — Я не знаю, понимаешь ли ты, как редко можно найти гнезда в дикой природе, но это единственное, что я нашел за все мои годы. И они возвращаются к нему снова и снова, поколение за поколением. Мне и брату понадобились годы, чтобы понять почему. Волны, которые вы слышите вдали, там они оставляют свои яйца, чтобы те боролись с течением, зная, что только сильнейший достигнет берега, чтобы вылупиться и выжить. Когда-то я думал, что существа жестоки из-за того, что бросали своих птенцов таким образом, оставляя их без каких-либо указаний или защиты.
Его взгляд остановился на Софи, и она кивнула. Сначала она боролась с доверием Черному Лебедю, зная, что они так же оставили ее бороться среди людей.
— Но песни, которые вы слышите, — прошептал мистер Форкл, — поют и матери, и отцы, призывая яйца к берегу. И даже когда дети вылупляются, их родители продолжают петь ночью и днем, либо для успокоения, либо для обучения… я не уверен. Я уверен в том, что пока они оставляют птенцов на произвол судьбы, они также всегда рядом, просто остаются вне поля зрения и зовут их. Вот почему я согласился назвать наш план Проектом Мунларк, когда Калла предложила это… не потому, что ты будешь одна, мисс Фостер. А потому я намерен удостовериться, что ты никогда по-настоящему не будешь одна. Я всегда был где-то рядом, руководил тобой, как мог. И эта цель существует, даже сейчас, когда осталась только половина меня… и не только для тебя. Все в этой комнате под моей опекой. Поэтому, прежде чем мы уйдем, я хочу, чтобы ты закрыла глаза и почувствовала силу этой уверенности.
Софи должна была чувствовать себя глупо, стоя там со своими друзьями, разрываясь во время прослушивания доносившегося ветром пения птиц. Но сила и мужество, проявленные в мелодии, залегли глубоко в ее сердце. И чем сильнее она концентрировалась, тем больше ее разум наполнялся разрозненными изображениями… сценами крошечных цыплят, покрытых серебристым пухом, скитающихся по белому песку их перепончатыми лапками.
Она не была уверена, являются ли изображения частью ее воображения, или ее однозначно усиленная телепатия связывала ее с мысли с взрослыми мунларками.
Но
Все будет хорошо.
— Похоже, мы готовы к выходу, — сказал мистер Форкл, щелкнув пальцами, чтобы поднять стеклянные окна, закрыв песни мунларков и погрузив башню обратно в тишину.
— Я не рассчитываю возвращаться сюда еще какое-то время, — объяснил он, проводя ладонью по спинке кресла. — Думаю, что лучше, если ты вернешься в Хевенфилд и подождешь меня там. Я все еще должен поговорить с вашими телохранителями, и уверен, что вы бы предпочли пропустить этот разговор. Вполне вероятно, что там будет впечатляющий объем угроз.
— Кто здесь думает, что Гризель шлепнет Форкла? — спросил Киф.
— Я рад, что твое чувство юмора все еще нетронуто, мистер Сенсен. Но имей в виду, что мое терпение уже уменьшилось наполовину.
— Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом родителям… обо всем? — спросила Софи, ощущая себя плохо даже от мыслей об этом.
— Нет. Я хочу, чтобы ты отправилась в Эверглен и сказала Олдену и Делле направиться к тебе домой для объявления. А потом перескочила в Этерналию и сказала Члену Совета Оралье то же самое. Твоя мать уже знает, что нужно привести твоего отца, — сказал он Дексу.
— Это верно, — сказал Декс со вздохом. — Моя мама уже знала. Вот почему она так нервничала, когда я ушел. Тьфу, как раз тогда, когда я думал, что она больше мне не врет.
— Не вини ее за молчание, мистер Дизней. Вини меня. И для протокола, твоя мать боролась со своими знаниями о моей двойственной жизни больше, чем другие. Однажды она сказала мне, что находит себя, глядя на своих тройняшек и представляя, как несчастны они будут, если она заставит их лгать и прятаться так, как должен был я. И да, они братья и сестра, но даже если бы они были идентичными, твои родители никогда бы не выбрали тот путь, по которому пошел мой отец. Твои родители — одни из самых смелых людей, которых я когда-либо встречал. И все, что твой мать сделала… и продолжает делать… было в надежде создать лучший мир для своих детей. Пожалуйста, не держи на нее зла.
Декс пнул пол ботинком, но не стал спорить.
— В любом случае, — сказал мистер Форкл, — надеюсь, к тому времени, когда все соберутся, я разберусь с гоблинами. Но если я задержусь, никто из вас не обязан отвечать на их вопросы. И если вам интересно, эта группа должна быть последней из тех, кому разрешено знать правду. Черный Лебедь сделал отличную работу по прикрытию отсутствия моих различных личностей, пока я оплакивал потерю. Все остальные понятия не имеют, что произошли какие-то изменения.
— А как насчет Невидимок? — спросила Софи. — Гезен должен знать, что он нанес смертельный удар мечом.
— Уверен, что так и есть. И каждый из нас не должен иметь никаких контактов с ними…
— Мне нравится, что у вас это звучит, как «если», — прервал Фитц.
— Очень хорошо, мистер Васкер. Когда кто-то из нас контактирует с ними, я думаю, что важно, чтобы мы позволили им продолжать придерживаться их ложных предположений. Они не знают других моих личностей… или, по крайней мере, это я предполагаю. Ты бы знал лучше, чем я, мистер Сенсен.