Наталья Гундарева
Шрифт:
Гундареву Леонид Хейфец пригласил на роль Марфеньки. Юная, свежая, словно не раскрывшийся до конца бутон, с детски-открытой, доверчивой улыбкой и такими же интонациями, Наталья Гундарева вносила в спектакль совершенно особую ноту – незамутненной чистоты, поражающей естественности, противостояния всем тем темным мыслям и страстям, которыми были одержимы ее сестра Вера, художник Райский, одинокий волк Марк Волохов. Немножко глуповатая, очень наивная, светлая, как летнее утро, эта Марфенька заставляла задуматься о том, что годы придадут ей мудрости и житейского опыта, чуть пригасят свет глаз, и станет она такой же, как ее бабушка, Татьяна Марковна Бережкова, только окруженной своими детьми и внуками, только не впитавшей
Леонид Хейфец вспоминает о начале работы: «Роли распределялись среди артистов Малого театра, но были и приглашенные. Работа должна была начаться со дня на день, но нет исполнительницы на роль Марфеньки. Так получилось, что ни среди молодых актрис Малого, ни среди студенток „Щепки“, где я тогда тоже работал, Марфеньки не находилось. Не думаю, что это происходило в результате моего особого видения образа или капризности. Хотя внутри определилось слово, которое я почувствовал в этом очаровательном гончаровском образе. Слово это – „прелесть“. Вот надо было найти прелесть, ну что это? Разве мало миловидных актрис и молодых, и обаятельных, но все казалось нет, не Марфенька, не „бабушкина внучка“...
Наступил кризис. Работа подошла к моменту, когда оставалось несколько дней до съемок, а ведь в те годы на телевидении давали дни на репетиции, и это было обязательно. В конце концов замученная мною редакторша сказала: «Послушайте, в Театре имени Маяковского появилась молодая актриса из 'Щуки', зовут Наташа, а фамилия...» Тут она стала вспоминать, но так и не вспомнила, полезла в записную книжку и прочла чуть ли не по складам: Гундарева. На следующий день я встретился с ней в Малом театре. Когда увидел – ахнул: ну какая это Марфенька! Во-первых, показалась нескладной, чересчур круглой, довольно пухлой, чтобы не сказать больше, да еще какая-то косолапая. Да разве это Марфенька!
Начали репетировать. Был приглашен ее главный партнер, влюбленный в Марфеньку молодой человек Викентьев. Его играл рано ушедший из жизни очень одаренный артист Саша Овчинников. Первые слова, первые реплики. И все. Я мгновенно забыл про какую-то воображаемую Марфеньку. Вот рядом со мной сидела та самая бабушкина внучка, мне даже показалось, что кофточка на актрисе была перешита из старой бабушкиной блузы; она была из бумазеи, ткани, которую мы так любили во время войны. Я сразу же спросил:
– А ваша кофточка из бумазеи?
– Да.
– Извините за некоторую бестактность, а не перешита ли она из бабушкиной блузы?
– Нет. У меня уже давно нет бабушки».
Это воспоминание режиссера представляется очень важным.
Наталья Гундарева принадлежала к тому весьма ограниченному числу актрис, которые умеют трезво взглянуть на себя, хорошо знают собственные недостатки, но и знают, что скрыто у них в душе – какое сокровище распустится там, подобно диковинному цветку, если режиссер захочет, сумеет прочитать в глубине глаз, какие драгоценности хранит в себе вполне заурядная «оболочка». Никогда ни перед кем не заискивающая в поисках роли или каких-то жизненных благ, обладающая истинным чувством собственного достоинства с юных лет, Наталья Гундарева как будто предвидела: чем больше людей будут в состоянии увидеть и оценить то, что скрыто оболочкой полноватой и, может быть, нескладной девушки, тем больше будет эта оболочка «сползать», и перед изумленным взором возникнет та самая «прелесть» – свежесть чувств, естественность реакций, органика, – о которой грезилось...
Марфенька открыла в Наталье Гундаревой актрису, которой еще не было. Невозможно забыть ту подлинно детскую, непоказную наивность, с которой она раскрывает свои маленькие тайны Борису Райскому или кается перед бабушкой Татьяной Марковной; ту открытую увлеченность цветами, домашней птицей, вообще – хозяйством, в которой проглядывает будущая веселая хозяюшка-хлопотунья Марфа Викентьева. Каждый эпизод Гундаревой
Леонид Хейфец в своих воспоминаниях о Гундаревой пишет: «...Марфенька была сыграна изумительно, многие так и говорили „прелесть“. Она оказалась абсолютно современна и в то же время с какой-то особой внутренней грацией, присущей девушкам из потомственной дворянской среды, и ее отношения с бабушкой, а также с Райским – Э. Марцевичем, Волоховым – С. Шакуровым и Верой – Н. Вилькиной остаются в моей памяти навсегда примером редкого актерского дебюта и успеха в первой в жизни телевизионной работе».
Профессионалы сразу же увидели, оценили и запомнили актрису, но и зрители (хотя Леонид Ефимович Хейфец с этим не согласен!) хорошо запомнили Гундареву – слишком уж необычный для того времени тип она воплотила в «Обрыве», сумев каким-то чудом соединить в роли Марфеньки современность чистой и наивной девушки 1970-х годов и пленительную старомодность «бабушкиной внучки» середины XIX столетия.
Наверное, кроме самого процесса работы с очень талантливым режиссером и столь же талантливыми партнерами, Наталья Гундарева была увлечена и атмосферой романа И. А. Гончарова, пристально вчитываясь в те эпизоды, где царила ее Марфенька, проникая глубоко в драму жизни, в драму жестокой схватки «новой правды» со «старой правдой». Она играла не поверхностный, иллюстративный слой, связанный лишь с ее героиней, а в какой-то мере то самое поле битвы, на котором сходились эти две обозначенные И. А. Гончаровым правды, а оттого и становилась героиней отнюдь не второго, а первого плана, выводя свою Марфеньку в те глубинные пласты, которые так тревожили писателя в его работе над последним романом.
И, конечно, эта работа дала Наталье Гундаревой очень много. Не только в плане творческом, но и в личном.
Спустя некоторое время она стала женой Леонида Хейфеца.
Журналистка Анна Велигжанина пишет: «За Леонида Хейфеца Гундарева вышла замуж в самом начале актерской карьеры... Леонид Ефимович до женитьбы жил в Театре Советской армии прямо за кулисами. Но хлопотал о квартире, говорил другу, мол, получу жилье, и тогда уж с Наташенькой поженимся. Так и вышло. Супруги поселились в новой прекрасной квартире на Тверской (дом построили специально для актеров). Хейфец ставил спектакли в Малом театре (театр был недалеко от дома супругов) и частенько всю труппу после спектакля вел к себе домой. Кричал жене с порога: „Наташенька, накрывай на стол!“ Сначала Гундарева привечала гостей с радостью, потом ночные посиделки стали даваться ей с трудом: после фильма „Сладкая женщина“ ее засыпали предложениями, она очень уставала, а тут – гости чуть ли не каждый вечер! Подруге Гундарева жаловалась: „И вот я стою на кухне и чищу картошку. Я так устала от хозяйских забот. Не могу больше! Все, кончилась моя любовь!“ Наташина мама помогать дочке не могла – она сама как раз второй раз вышла замуж. И Гундарева поняла: придется выбирать – или работа, или семья. И после шести лет счастливой супружеской жизни она решилась на развод: работа победила».
Существует и еще несколько версий этого развода, но истину все равно знали лишь он и она. Их брак просуществовал недолго. Что было тому виной? – существенная разница в возрасте ли, разница в восприятии мира и театра, вообще человеческое несходство или что-то иное? В конце концов это дело только двоих этих людей, и не нам разбирать и судить их отношения. Для Натальи Гундаревой на протяжении долгого времени все складывалось не очень просто в личной жизни – за первым браком последовал второй, но только последний брак был по-настоящему счастливым: сложились две половинки яблока, Наталья Гундарева и Михаил Филиппов нашли друг друга, чтобы оставаться вместе до самого конца, чтобы быть вдвоем во всем – в работе и в жизни, в радости и в горе...