Натюрморт с серебряной вазой
Шрифт:
Стас стремительно отпрянул, запаниковал. Возможно, вскрикнул, потому что в рот и внутрь маски попала вода. Ему отчаянно захотелось оказаться сейчас на суше, в своем доме за крепкой закрытой дверью.
От того, что он увидел, его сковал ужас. Неведомое существо приближалось… а Муромову надо было продуть маску. Он десятки раз делал это сам и обучал этому своих подопечных. Но сейчас чувствовал полную беспомощность. Руки перестали его слушаться, соображение отшибло. Все же он попытался сделать вдох, приподнять голову, отодрать маску от лица, придерживая ее сверху у лба, потом
Наконец дайверу удалось сделать правильный выдох, и вокруг него забурлили пузырьки воздуха. Каким-то образом маска оказалась на своем месте, причем свободная от воды. Уф-ффф…
Между тем вынырнувшая из расщелины «змея» извивалась у самого его носа. Аквалангист шарахнулся назад, и это резкое движение привлекло неизвестного хищника. Он кинулся на Стаса и обвился вокруг его шеи.
На глубине и днем-то не крикнешь, на помощь не позовешь. А ночью тем более. Твоих отчаянных знаков в темноте никто не увидит. Спасаться приходится самому. Об этом инструктор Муромов неуклонно твердил своим ученикам. Теперь ему надо было применить теорию на практике. Но его буквально парализовало от страха.
Включился инстинкт самосохранения, и Стас схватил жуткую «ленту» руками, изо всех сил сжимая пальцы. «Лента» скользила, изворачивалась.
«Всплывай! Всплывай! – командовал кто-то внутри него. – Немедленно наверх! Это единственный шанс на спасение!»
Каждый аквалангист знает, что под водой ощущение боли притупляется. Даже приличная рана незаметна. Разве что «дымится» кровью. Только по этому мутному следу ее и можно обнаружить – днем, разумеется, при хорошей видимости. Так что если Стас пока не ощущал укуса, это ничего не значило.
Наверное, отработанные навыки и внутренний «автопилот» помогли Муромову всплыть. Это происходило на грани обморока. К счастью, его сразу заметили парни на боте и вытащили из воды почти без сознания.
– Что это у него вокруг шеи намотано? – склонился над ним хозяин судна. – Типа лента какая-то…
– Ага, – подтвердил второй. – Резиновая фигня…
«Резиновая? – зазвенело в голове Стаса. – Осторожнее, дурачье! Это… это…»
Не могло быть и речи, чтобы Руслана после всего случившегося поселилась в «Шато». Ее бросало в дрожь при одной только мысли об этом. Она за скромную плату сняла комнату в другом конце Тамани. Подальше от отеля и наводящих жуть руин позади сквера.
В то же время она была не в силах избавиться от тоски по вазе. Как ни глупо это звучит, но другого слова к испытываемому тягостному чувству она подобрать не могла. Ваза настойчиво преследовала ее. Как будто такое было возможно!
Днем и ночью две златокудрые нимфы бросали кости, и Руслана как наяву слышала их стук. Крак… бум… крак… Рядом хихикали пухлые амуры, а в воздухе носился запах крови. Так пахло в спальне Ордынцева, когда он лежал там мертвый и окровавленный. Теперь этот
Удивительно, что поначалу сосуд оставил ее равнодушной. Она не разделяла восторгов Макса, ее даже раздражало его умиление перед этой штуковиной, его раболепное обожание. Видимо, подобные чувства заразны и распространяются среди людей, как эпидемия гриппа.
Вот и Стас не избежал сей участи.
Руслана никогда не подумала бы, что он позарится на какой-то сосуд, пусть и серебряный, и станет отстаивать свое право на находку. Мало того – отстоит и присвоит вазу себе. Она понимала, что решающую роль тут сыграла не алчность и не корысть. Вряд ли дайвер отважится продать вазу.
А как поступила бы она сама, достанься сосуд ей, а не Муромову?
– Уж точно не продала бы! – вырвалось у нее.
«Что бы ты с ним делала, глупышка? – прошептал кто-то невидимый ей на ухо. – Вспомни, чем кончил Ордынцев…»
– Одно с другим не связано, – робко возразила Руслана, понимая, что лукавит. Обманывает себя и неведомого собеседника.
«Глупышка, глупышка… – повторил тот. – Таких, как ты, губит беспечность…»
Это неслышимое нашептывание погружало блондинку в сон. Ее веки отяжелели, сознание затуманилось. Она боролась с дремотой, когда раздался стук в дверь ее комнаты.
– К вам пришли, – сообщил заспанный подросток, сын хозяев. – Стас Муромов. Знаете его?
– Да… – очнулась от наваждения Смолякова.
– Пускать?
Получив утвердительный ответ, подросток скрылся, и через минуту вместо него в дверях появился широкоплечий загорелый дайвер.
– Привет, – угрюмо буркнул он. – Можно войти?
– По-моему, ты уже вошел. Почему не позвонил заранее?
– Извини…
– Ладно уж. Чего тебе?
Руслана произносила слова и фразы одеревеневшим языком, странным образом ощущая то же одеревенение сознания. Рассудок тормозил, словно заржавелый механизм.
Незваный гость шагнул внутрь комнаты, закрыл за собой дверь и поставил на пол рюкзак. Пробормотал:
– Вот, принес…
– Я же отдала его тебе, – недоумевала Смолякова. – Дешевый тряпичный мешок! Мне он без надобности.
Ее охватило беспричинное волнение. Она уставилась на рюкзак, который был чем-то наполнен.
– Ты не поняла, – глубоко вздохнул Стас. – Я вазу принес. Забирай. Ты была права, она твоя.
Руслана не верила своему счастью. Дайвер сам отказался от находки и вернул ей сосуд. Но почему?
– Забирай, – повторил он, глядя на свои пыльные сандалии. – У меня от нее мурашки по коже… А ты хотела.
Руслана продолжала сидеть на диване и смотреть на рюкзак с драгоценным содержимым. Она облизнула сухие губы и спросила:
– Ты меня не дуришь?
– На кой мне тебя дурить? – без обиды вымолвил Стас. – Берешь или нет?
Он был поникшим и бледным. Руслана только сейчас заметила, что его загар приобрел пепельный оттенок.
– Беру, беру…
Она встала, приблизилась к рюкзаку и присела на корточки.