Научи меня любить
Шрифт:
Важно было другое: очнувшись, он осознал, что ему нужно делать. Он понял то, что не позволит, ни за что в жизни не позволит никому делать из себя ничтожество. Нелепую невидимку. Посмешище. Не позволит…
В душе не осталось никаких чувств – ни горечи, ни разочарования, ни этой глупой жалости к самому себе – такому несчастному, брошенному, деликатно прикрывающему дверь, чтобы шум не потревожил влюбленных.
Осталась одна только ярость.
И эта ярость шептала ему – действуй!
Действуй, Андрей Погорелов, заяви о себе, не дай сравнять себя с землей – ты заслужил
Гораздо большего, чем влюбленный взгляд этой дряни. И ни к чему тебе сожалеть о том, что никогда она не подарит тебе такого взгляда.
Ведь, признайся, она не была тебе нужна по-настоящему. Так, домашняя болонка, которую терпишь по привычке, потому что когда-то давно она показалась тебе забавной и трогательной и ты поселил ее в своем доме.
В своем сердце. В своей душе.
Так выгони ее!
Прогони прочь и накажи как следует за то, что предала. Пусть узнает, какова цена предательства. Пусть почувствует сто крат эту боль, которую так легко причинила тебе!
Накажи ее. Она этого заслужила.
Он отыскал в кармане телефон.
Номер был длинный, одиннадцатизначный. Он набирал его медленно, делая долгую паузу после каждой цифры. Как будто ждал, что проснется в душе какое-то иное чувство и заставит замолчать ярость. Или, по крайней мере, хоть немного заглушит ее голос.
Но голос ярости не смолкал. Она не просто говорила в нем – она кричала. Она приказывала, она властвовала над ним. И не оставалось ничего другого, кроме как – повиноваться…
В трубке потянулись длинные гудки.
– Останься!
Она сжимала его руки и смотрела в глаза – требовательно, повелительно.
Он улыбнулся в ответ, притянул ее к себе, вдохнул поглубже запах волос, почувствовав, как снова закружилась голова от этого пьянящего аромата.
Он и сам не хотел уходить. Он вообще даже представить себе не мог того, что сейчас, совсем скоро, у него уже больше не будет возможности – видеть ее, слышать, прикасаться. Время пролетело незаметно – казалось, и минуты не прошло с тех пор, как он здесь оказался. Но торопливая минутная стрелка почему-то успела совершить за это время целых четыре круга.
Целых четыре часа она была рядом.
Всего лишь четыре часа.
Так мало, ничтожно мало. Но ему нужно было уйти.
– Мне нужно уйти, Ирина.
– Хорошо, тогда я пойду с тобой. Мы пойдем вместе…
– Да что с тобой? Ты как будто боишься… – он нежно коснулся пальцами ее щеки, пытаясь успокоить.
– Боюсь, – призналась она. – Я уже потеряла тебя однажды. Я больше не хочу тебя терять. А вдруг ты больше не вернешься?
– Ты меня не потеряешь. Не бойся, ничего не случится… Я вернусь. Ну, подумай сама. Нам теперь ничего не страшно. Я знаю твой номер телефона, ты знаешь мой. Я могу прийти к тебе, потому что знаю твой адрес. Я вернусь к тебе. Завтра, как только ты придешь с работы…
– Завтра, – повторила она. – Но я хочу, чтобы ты остался сегодня. Я хочу, чтобы ты остался со мной.
Он снова обнял ее, прижал к себе покрепче. Подумал: может, и правда – позвонить соседке
Он молчал, прислушивался к ее дыханию, прикасался пальцами к теплой и нежной коже. Невозможно было уйти. Невозможно было остаться.
– Хочешь, – внезапно догадался он. – Хочешь, я вернусь? Не завтра, а сразу же вернусь к тебе. Минут через сорок, максимум – через час. Я сделаю укол и сразу же приеду…
– Конечно, – она обрадовалась, улыбнулась, вздохнула почти счастливо, и он даже отругал себя за то, что сразу не догадался предложить ей это. – Ты правда вернешься?
– Конечно. Через час. Я ведь на машине, я быстро приеду.
– Через час. Тогда иди, – она даже оттолкнула его от себя легонько, – иди быстрее. Господи, ну что же ты стоишь?
Они смеялись, переплетая свои улыбки в прикосновениях губ.
– Уже иду…
Он ушел спустя еще минут двадцать, она почти вытолкнула его, прогоняя словами и в то же время не отпуская от себя – губами, руками, дыханием.
– Я жду тебя.
– Я знаю. Я вернусь. Быстро вернусь. Ты не успеешь даже…
Захлопнулась дверь. Ирина долго еще прислушивалась к его шагам, гулко отзывающимся в ночной тишине подъезда. Вот они стихли, и через некоторое время послышался отдаленный, едва различимый звук работающего двигателя.
Всего лишь час…
В этот момент она реально не представляла себе, что такое час. Из памяти напрочь исчезло понятие о времени, она перестала чувствовать его и только лишь догадывалась о том, что час – это, в общем-то, не слишком много. Час – это когда минутная стрелка обойдет полный круг на циферблате и снова возвратится к цифре «6», на которой стоит и сейчас. А маленькая стрелка сделает всего лишь один робкий шаг вправо. Сейчас – половина двенадцатого. Значит, через час будет половина первого.
И он вернется…
«Половина двенадцатого», – вдруг отозвалось эхом в сознании. Мелькнула смутная, почти не обозначенная мысль, которая каким-то образом была связана с временем. О чем это она? Через час…
Наконец она вспомнила про Андрея. Странно, он не пришел. И даже не позвонил. А ведь должен был прийти…
Но думать об этом не хотелось. Она поняла, что ей абсолютно все равно, почему он не пришел, почему не позвонил. Это даже замечательно, что все так получилось. Что не возникло неловкой ситуации, что ей не пришлось разговаривать с ним, объяснять что-то, оправдываться, извиняться. Хотя придется, рано или поздно – все равно придется. И все же, хорошо что не сегодня. Не сейчас, не в этот вечер. Судьба, наверное, просто сжалилась над ней. Решила не мешать нечаянно сбывшемуся счастью…