Научиться не тонуть
Шрифт:
«Хочешь, чтобы я поставила это в рамку?» Спросила я Маму, протягивая нашу Рождественскую семейную фотографию в одной руке, старую рамку в другой.
Ее лицо немного исказилось. Старая фотография была трехлетней давности. Мне было одиннадцать, с брекетами, а моя прическа выглядела подозрительно, как кефаль. Было бы неплохо обновить нашу семейную фотографию в нашей гостиной. Пусть даже Люка на ней нет.
«Не думаю,» сказала Мама, наморщив нос. «Это не настоящая семейная фотография.» Потом ее голос стал мягче, когда она добавила, «Вот твое» протянув мне письмо
Мне было все равно, что Люк в тюрьме, потому что его обвинили в краже. Я была рада слышать его.
Дорогой Птенчик,
Спасибо за твое письмо и за твой набор по уходу. Даже на словах не могу передать, как сильно мне нужны были эти вещи. Чистая футболка, трусы и носки здесь считаются роскошью.
Это время года очень тяжелое для меня. Мне просто хотелось бы оказать с вами дома. Здесь так одиноко. Все, о чем я только думаю, это снег, трещащий костер, Мамина еда и Рождественская елка с нашими специальными украшениями. Все, о чем я только думаю, это все, чего мне так не хватает.
То, что я сделал, было неправильным. Я знаю это, и я плачу за это.
Никогда не делай ничего, что может привести тебя в тюрьму. Здесь убого, хуже, чем ты себе это представляешь.
Обещаю, что, когда выйду отсюда, я больше никогда не совершу ошибок, как эта. Я найду хорошую работу. Я куплю дом. Я найду кого-нибудь очень милого, с кем создам семью.
Все бросили меня, кроме тебя, Мамы и Папы. Не знаю, что бы я делал без вас. Не бросайте меня. Прошу. Ваши письма значат для меня больше, чем вы думаете. Пишите мне.
С любовью,
Люк
Прочитав это, я еще сильней поверила в то, что мои письма имеют значение. Что в них была некая сила, которая не только помогла Люку преодолеть его тюремный приговор, но и изменяла его навсегда. Но во мне таился страх, что, если я не продолжу поддерживать его, все надежды, что он вернется к нормальной жизни, исчезнут.
Глава 37:
Возвращение Домой, Часть Вторая
СЕЙЧАС
Черт. Черт. Черт. Черт. Черт.
Папа позвонил из дома.
Сказал, что полиция спрашивала по поводу поиска моей машины.
Потом Мама посадила меня на Бабушкин диван, взяв меня за обе руки и спрашивая вновь и вновь: Было ли что-то, о чем она должна была знать? Сделала ли я что-нибудь незаконное? Совсем ничего? Я сказала ей, что нет, но я знала, что она мне не верит.
Папа был в аэропорту с полицией, когда мы приземлились
Так что теперь я была в полицейском участке, сидя прямо на жестком стуле рядом с моем мамой – которая должна присутствовать, потому что я несовершеннолетняя – ожидая, ожидая, ожидая, чтобы узнать, какие у них вопросы. Скелет сидел в углу, скрестив ноги, читая дрянную газету. Он уже был здесь раньше.
Мужчина, который пришел допрашивать меня, казался приятным парнем. У него наверняка была хорошая семья, с хорошо обученными детьми, которые, наверно, играли в карты на заднем дворе в ожидании возвращения домой их тяжко трудящегося папы.
Он сказал, что просто хочет со мной поговорить немного, что меня не арестовали, но все же нужно перечислить мне мои права. Все это было не так, как это показывают по телевизору. Его голос бы спокойным, и он перечислял их с такой интонацией голоса, будто он предлагал мне что-нибудь поесть. Когда он подошел к части с адвокатом, он остановился и посмотрел на меня, сказав, что, если я не сделала ничего плохого, адвокат мне не понадобится. Я не сделала ничего плохого. Мне так кажется. Так что мне не понадобится адвокат, правильно? Но нужен ли он мне? Если я попрошу его, я буду казаться виновной, правильно? Но если я не попрошу, может получиться так, что я скажу или сделаю что-нибудь, что приведет меня к неприятностям?
Он спросил, все ли я поняла, и я сказала да. Затем он сказал, что пришло время мне ответить на пару вопросов. Я посмотрела на Маму. Желая знать, вмешается ли она и попросит адвоката, но она лишь кивнула. Может, она мне не верила.
Но, возможно, возможно, я оказалась не в том месте, не в тот час.
Не в том месте, не в тот час. Мое сердце начало биться. Не в том месте, не в тот час. Мой взгляд на секунду затуманился, и все, что я видела, был Скелет, тычущий в чеки на полу моей машины. Мой взгляд сосредоточился на следователе, который вновь начал говорить.
Он сказал, что знает, что я хорошая ученица. Он знает, что у меня есть планы пойти в колледж. Он знает, что я не прогуливала школу, что у меня никогда не было повесток в суд, что я добровольно работала спасателем в детском лагере, который организовывала школа. Он сказал, что также знает, на какой машине я езжу, и что однажды я заезжала в три разных магазина с моим братом Люком.
Он спросил, помню ли я этот день.
Я сказала да.
Не в том месте, не в том месте, не в том месте.
Он попросил меня написать все, что я помнила из того дня своими словами; он сказал, что детали важны. К чему это приведет? Что, если я скажу или сделаю что-нибудь не так?
Пытаясь вспомнить каждую деталь, я взяла черную ручку и написала: 19 июля мой брат Люк попросил отвести его в несколько магазинов, чтобы он мог вернуть некоторые товары. У него было три разных пакета, по одному из каждого магазина. Он вынимал чек из папки у каждого магазина и возвращал вещи. Потом я отвезла его домой.