Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус
Шрифт:
– А этот дурачок ныне покоен? – поинтересовался Ринсвинд.
– Разумеется. У волшебников точно так же, аркканцлер. Вы не можете просто так взять и объявить себя волшебником. Сначала другие волшебники должны согласиться с тем, что вы волшебник.
– Значит, одного ученого быть не может? Нужно как минимум двое?
– Выходит, что так, аркканцлер.
Чудакулли зажег трубку.
– Ну, любопытно было смотреть, как философы принимают ванну, но, может, Гекс покажет нам ученого, который наверняка является ученым и признан другими учеными? Тогда нам останется
– Да, сэр. Гекс, мы…
Они оказались в подвале. Он был достаточно просторным, что было весьма кстати, поскольку некоторые из волшебников при приземлении не устояли на ногах. Поднявшись и подобрав каждый свою шляпу, они увидели…
…нечто знакомое.
– Мистер Тупс? – проговорил Чудакулли.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Думминг. Это и вправду была алхимическая лаборатория. Здесь и пахло так же. Более того, она так же выглядела. Большие и тяжелые реторты, тигели, огонь…
– Мы знаем, кто такие алхимики, мистер Тупс.
– Да, э-э… Простите, сэр, иногда бывают сбои… – Думминг протянул руку. – Книгу, Гекс, пожалуйста.
Появился маленький томик.
– «Великие ученые. Том второй», – прочитал Думминг. – Э-э… Я только бегло просмотрю, аркканцлер…
– Не думаю, что это необходимо, – произнес декан, который уже поднял со стола какую-то рукопись. – Послушайте, джентльмены: «… Дух земли этой есть огонь, на ком Понтано варит фекальные массы свои, и кровь младенца, что D и E себя омывают, и зеленый лев нечистый, что сказано Рипли, есть средством примесей D и E, и отвар, что Медея пролила на двух змиев, и Венера, в чьей думе D толпа и B из 7 орлов, сказано Филаретом, должен быть настоен…» и так далее, и тому подобное.
Он бросил рукопись на стол.
– Полная алхимическая ахинея, – заключил он, – она даже звучит неприятно. Что такое вообще «фекальные массы»? Кому-нибудь интересно это узнать? Что-то я сомневаюсь.
– Э-э… Человек, живший здесь, описывается как величайший среди ученых… – пробормотал Думминг, пролистывая книжечку.
– Да неужели? – Чудакулли презрительно фыркнул. – Гекс, прошу, перенеси нас к ученому. Неважно, где он находится. Только не к какому-нибудь дилетанту. Нам нужен такой, чтобы воплощал в себе саму суть науки.
Думминг вздохнул и бросил книгу на пол.
Волшебники исчезли.
Еще мгновение книга лежала на половицах, и на обложке было видно название: «Великие ученые. Том второй. Исаак Ньютон». Но в следующий миг исчезла и она.
Вдали были слышны раскаты грома, а над морем висели черные облака. Волшебники снова оказались на пляже.
– Почему мы каждый раз попадаем на пляжи? – спросил Ринсвинд.
– Потому
Здесь случилось появиться им. На первый взгляд, это место казалось верфью, которая давно уже спустила на воду свой последний корабль. Песок устилали массивные деревянные конструкции, большая часть которых была сломана. Также здесь стояло несколько хижин, имевших такой же безнадежный вид, что и многие брошенные вещи. Во всем ощущалось запустение.
И гнетущее безмолвие. Несколько морских птиц с криком улетело прочь, оставив после себя лишь шум волн и звуки шагов волшебников, направившихся к хижинам.
В какой-то момент они уловили другой звук. Это были ритмичное потрескивание, на фоне которого слабо слышались поющие голоса. Казалось, они пели где-то вдали, сидя на дне крошечной ванны.
Чудакулли остановился перед самой большой хижиной, из которой доносилось пение.
– Ринсвинд? – позвал он. – Кажется, это по твоей части.
– Да, да, хорошо, – сказал Ринсвинд и, соблюдая предельную осторожность, вошел.
Внутри было темно, но он сумел различить верстаки и какие-то инструменты, которые, похоже, давно находились в забытьи. Судя по всему, хижину покидали в спешке. Пола в ней не было – она была построена прямо на песке.
Пение исходило из большого рога, прикрепленного к устройству, стоявшему на некотором возвышении. Ринсвинд не очень хорошо разбирался в технике, но заметил, что за его край выдавалось большое колесо, которое медленно поворачивалось, очевидно, из-за небольшого грузика, который крепился к нему нитью и мягко спускался к песку.
– Все в порядке? – донеся снаружи голос Чудакулли.
– Я нашел что-то вроде звуковой мельницы, – ответил Ринсвинд.
– Поразительно! – произнес голос из тени. – Мой хозяин называл ее точно так же.
Его звали Никлиас Критский, и он был очень стар. А также весьма рад встрече с волшебниками.
– Иногда я прихожу сюда, – сказал он. – Слушаю звуковую мельницу и вспоминаю былые дни. Больше сюда никто не ходит. Люди говорят, это обитель безумия. И они правы.
Волшебники сидели вокруг костра из прибитых к берегу коряг, которые от соли горели голубым пламенем. Им хотелось прижаться поближе друг к другу, но сами они никогда бы этого не признали. Они не были бы волшебниками, если бы не ощущали необычности этого места. Оно рождало столь же гнетущее чувство, что и старинное поле боя. Здесь жили свои привидения.
– Расскажи нам, – предложил Чудакулли.
– Моим хозяином был Фокиец Двинутый, – сказал Никлиас, и по его тону чувствовалось, что ему уже приходилось рассказывать эту историю много раз. – Он был учеником великого философа Антигона, который однажды заявил, что рысящая лошадь должна каждое мгновение касаться земли лишь одной ногой – ни больше ни меньше, – иначе она упадет. Это вызывало много споров, и он, будучи очень богатым и увлеченным учеником, решил доказать, что философ был прав. О, то был ужасный день! Именно тогда и начались все наши беды…