Наука побеждать
Шрифт:
— Выдержат, — за всех ответил майор де Камбра.
Только сейчас я понял, что лорд Томазо разговаривал с нами на французском. Значит, не врали слухи — и сейчас он решил несколько отойти от правил своего ордена.
Мы выступили за час до заката. Жаркое, не смотря на позднюю осень солнце, клонилось к горизонту. Мы шагали по пыльным дорогам Андалузии, а я вспоминал такой же марш по летней Литве, к Варшавской границе, застянку Шодровичи. Господи, как же далеко забросил ты раба Своего Суворова Сергея!
— Шапки снять! — отдал я приказ, снимая кивер и вытирая пот со лба.
Барабанщики играли бой для скорого шага, и звук этот настолько въелся в уши, что я уже не представлял
Когда же всем нам, и даже мне, стало казаться, что ночной марш никогда не закончится, на горизонте появилась громада форта паладинов. Он поражал своими размерами. Кто только назвал его фортом? Это был самый настоящий замок, словно сошедший с картинки из рыцарского романа. Серые стены, сложенные из базальтовых глыб, круглые башни с зубцами, на которых установлены пушки, могучий донжон со странным флагом над ним. Это был не испанский жёлто-красный, не Сантьяго-де-Компостела паладинов. Его было плохо видно, да и ветра почти не было, лишь когда небольшие порывы иногда раздували его, заставляя несколько мгновение трепетать, после чего он снова опадал. Я смог разобрать лишь белый круг на тёмно-красном полотнище с каким-то символом в нём. Никогда не видел подобных флагов.
— Asalto en marcha! — скомандовал лорд Томазо, выхватывая из ножен тяжёлую шпагу. — Hermano Fernan, preparar un mulos!
Когда между нами и стенами форта осталось две сотни шагов, по нам открыла огонь крепостная артиллерия. Били, правда, только два орудия и довольно скверно. Похоже, нормальные канониры были только у французов. А может всё дело в изрядно устаревших орудиях, что стояли на башнях форта, и сложности прицеливания. Как бы то ни было, по нам ни разу не попали, пока мы строились под стенами форта, а паладины готовили гружёных порохом мулов. Именно эти нечастные животные должны были разбить и без того повреждённые и кое-как заделанные ворота форта.
— Мы пойдём первыми, — сказал нам с Люка майор де Камбра, — за мной вольтижеры Люка, третьими — ваши ополченцы Суворов. Две моих роты пойдут в донжон, вместе с паладинами под прикрытием вольтижеров, а вы, Суворов, с третьей ротой остаётесь во внутреннем дворе. Ваша задача, не дать врагу ударить нам в спину. Также выделите людей для очистки стен и башен.
— Есть, — ответил я.
Чудовищный взрыв грянул, как и положено, совершенно неожиданно. Ворота разлетелись с жутким треском, и тут же загремел голос лорда Томазо:
— Adelante, hermanos en Cristo!
И паладины, сменившие коней перед боем на свежих, устремились в пролом, как обычно распевая на скаку молитвы и церковные гимны. Не отстали от них и гренадеры. А мои ополченцы и вольтижеры, как раз спешить не стали. Для начала мы обстреляли врагов, засевших на стенах и надвратной галерее, заставив их пригнуть головы. Особых потерь они, конечно, не понесли, однако и вести огонь по ворвавшимся внутрь форта паладинам и гренадерами они также не могли.
— Отстаём, Суворов! — крикнул мне Люка. — За мной!
— От тебя не отстану, Люка! — усмехнулся я.
Вольтижеры ринулись в арку ворот, а мои ополченцы дали ещё один залп по галерее, и побежали за ними.
Во внутреннем дворе форта шёл бой. Не спешившиеся паладины рубили солдат в странных серых и чёрных мундирах, каких я не видел до тех пор ни разу. Те, похоже, плохо представляли, как противостоять кавалерии и сбивались в жалкие подобия каре, которые без труда разносили закованные в сталь паладины или расстреливали залповым огнём гренадеры с вольтижерами. В общем, можно сказать, что этот бой закончился даже не успев толком начаться.
— Лейтенант да Коста, — подбежал ко мне молодой гренадерский офицер.
— Лейтенант Суворов, — представился в ответ я. — Сержант-майор Вилья, — подозвал я к себе командира взвода, — поступаете в распоряжение лейтенанта да Косты. Очистите от врага стены.
— Есть! — гаркнул тот.
— Вести прицельный огонь повзводно! — продолжал командовать я. — Без команды. Поддерживать огнём гренадеров и паладинов! В рукопашную не лезть!
Стрелять из «Гастинн-Ренетта» в той неразберихе, что творилась во внутреннем дворе, было бы форменным безумием. Поэтому я удовольствовался ролью наблюдателя, предоставив командовать моим унтерам. И, надо сказать, те справлялись на отлично. Шеренги вели огонь слаженно и точно, расстреливая сбивающегося в каре противника, почти не уступая вольтижерам Люка. Когда же серомундирные солдаты, судя по всему, немцы, по крайней мере, команды отдавали именно на немецком, пытались контратаковать и связать их рукопашной, ополченцы быстро отступали за спины гренадеров. Я был с первым взводом, которым командовал сержант-майор Альдонсо, по прозвищу Дон Кихот, однако не вмешивался, предоставив ему полную свободу, правда, был готов в любой момент вмешаться, если бы тот отдал какой-нибудь самоубийственно-глупый приказ. К чести Альдонсо, скажу, ни единого подобного приказа он не отдал. Дважды я разряжал свой «Гастинн-Ренетт». Первый раз — в лицо рыжеволосому здоровяку в стальной каске странной формы. Второй — в грудь человеку в явно форменном кожаном плаще-пальто странного покроя и фуражной шапке, командовавшему небольшой группкой солдат в чёрных с серебром мундирах. Он покачнулся, вскинул руку с пистолем, украшенным двумя молниями, и рухнул навзничь, выкрикнув что-то по-немецки. Я разобрал только слово «победа».
Битва во дворе продлилась недолго, но была кровопролитной. Несколько сотен серо- и черномундирных немцев оборонялись остервенело, будто бы верили в победу, не смотря на численное преимущество противника, то есть наше. Они умирали один за другим, стараясь подороже продать свои жизни, как будто прикрывали кого-то. И этот кто-то, если он, действительно, имел место быть, мог находиться только в донжоне.
— Лейтенант Суворов, — подскакал ко мне лорд Томазо, — ваши люди прикроют нас! За мной! — И выкрикнул уже для своих: — Hermanos, descabalgar!
Паладины споро попрыгали с коней, вверив их нескольким уцелевшим младшим братьям и оруженосцам, сражавшимся с ними бок о бок, но из-за куда худшего снаряжения, понесшим более тяжёлые потери. Встав в две шеренги, паладины во главе с лордом Томазо устремились в ворота донжона, которые не были заперты. Я с двумя взводами ополченцев поспешил за ними.
— Corriendo! — скомандовал я.
За воротами тянулся длинный тёмный коридор. Под ногами то и дело хрустели угли и звенели чугунные «чашки» факелов, словно кто-то намерено не просто затушил их, но сделал всё так, чтобы зажечь их снова было невозможно. Паладинов это ничуть не смущало, потому что коридор был прямым, как стрела и дверей в нём, похоже, не наблюдалось. Он, вообще, предназначался для обороны внутренних помещений донжона, солдаты должны были отступать по нему, заставляя врага платить за каждый пройденный шаг немалой кровью, однако сейчас он был пуст. И это меня настораживало.