Навеки твой
Шрифт:
В следующую секунду он вскочил и заключил Венецию в объятия.
Венеция зажмурилась, потом посмотрела па Грегора с видом потрясенным и неуверенным, серебристо-серые глаза потемнели.
– Что… что ты делаешь?
Он посмотрел ей прямо в глаза:
– Воплощаю мечту твоей бабушки в действительность.
Возбуждение и растерянность все еще боролись в ее глазах, когда Грегор поцеловал ее в губы.
Это прикосновение воспламенило страсть, которая обуревала Грегора всю неделю. Неодолимое желание не просто ласкать Венецию, но полностью овладеть ею, её телом и душой пылало у него в крови. Он будет
Их брак неотвратим. Не потому, что Венеция должна либо выйти за него замуж, либо стать жертвой остракизма, а потому, что она принадлежит только ему. Ему одному. И чем скорее она это осознает, тем лучше для них обоих и всех остальных.
Грегор прервал поцелуй и взял Венецию на руки. Она ахнула, и глаза их встретились – только на мгновение, потому что он целовал ее со всей силой желания. Потому что каждая клеточка его тела жаждала этого. Потому что она была дорогая, любимая, единственная женщина, которая завоевала его чувство и стала болью его сердца.
Венеция застонала, когда Грегор на мгновение прервал поцелуй, обвила руками его шею и прильнула к нему всем телом. Грегор снова поцеловал ее со всей силой желания, которое требовало, чтобы он ощутил себя в ней.
Он сделал три шага, отделявшие их от постели, и остановился, шумно дыша в тишине комнаты и глядя на Венецию с вопросом в глазах.
Задыхаясь от волнения, Венеция приоткрыла рот. Губы ее были влажными и припухли от его поцелуев.
– Грегор.
Всего лишь одно слово, но сколь многое оно означало! Грегор уложил Венецию на постель, ее волосы разметались по шелковым подушкам. Он оказался рядом с ней едва ли не в ту же секунду, положил руку ей на живот и пробежался цепочкой легких, как дыхание, поцелуев от ее виска до уголка губ. Будь она более опытной и менее любимой, он разделся бы до того, как лечь в постель рядом с ней, но Грегор не хотел напугать ее. Венеция заслуживала самого бережного отношения. И хотя ему до боли хотелось овладеть ею, он вел себя так, чтобы ей запомнилась не только страсть, но и нежная забота о ее чувствах.
Грегор куснул ее за ушко и передвинул ладонь с живота Венеции на бедро. Венеция придвинулась к нему ближе, поглаживая рукава его расстегнутой рубашки и прижав ноги к его ногам, отчего он почти утратил самообладание. Но тотчас взял себя в руки. Слегка отстранился от Венеции и спросил, глядя ей в глаза:
– Ты доверяешь мне, Венеция?
Глаза у нее стали темными, как грозовое небо.
– Да.
Слово, произнесенное страстным шепотом, согрело сердце Грегора.
Он медленно потянул подол ночной рубашки Венеции вверх, обнажив ее ноги. Венеция вздрогнула, когда тонкий батист коснулся ее колен, и Грегор замер, вопросительно глядя на нее.
Руки Венеции крепче сжали плечи Грегора. Он взглянул на ее лицо и убедился в том, что она страстно желает его.
Он поднял рубашку выше – до середины бедер. Венеция чуть приподнялась, согнув колени, и Грегор нежно поцеловал сначала одно, потом другое колено. Она еле слышно ахнула и схватила Грегора за волосы. Он засмеялся и прошептал:
– Полегче, радость моя. Волосы сидят крепко. Может, я и заслужил кару, но мне будет больно, если ты выдернешь сотню-другую.
Венеция разжала пальцы. Грегор покрыл поцелуями
– Грегор… я не могу… не надо так…
Он немедленно замер. «Я должен быть осторожным, помоги мне, Боже, но я должен…» Он взял Венецию за руку:
– Если ты скажешь «нет», я перестану.
Она смотрела ему в Глаза и, казалось, что-то обдумывала. Потом медленно, очень медленно, согнула колени и раздвинула их, открываясь ему движением таким же деликатным, как и восхитительным. Сердце у Грегора, казалось, выпрыгнет из груди, когда он наклонил голову и прильнул губами к внутренней стороне бедра Венеции. Она вздрогнула, но не изменила позу и лежала, раскинув ноги в стороны. И тогда он коснулся губами и кончиком языка входа в ее лоно.
Венеция скорее выдохнула, чем произнесла его имя. Грегор привлек ее к себе и заключил в объятия. Венеция положила голову ему на грудь, ее волосы щекотали ему подбородок. Глубокая дрожь сотрясала тело Венеции. Грегор крепко сжимал ее в объятиях, пока у нее не выровнялось дыхание. Но и после этого не отпускал ее, наслаждаясь нежным теплом ее тела.
К Венеции постепенно возвращалась способность мыслить. Так вот что значит заниматься любовью! Боже милостивый, почему никто никогда не говорил ей об этом? Ей уже за тридцать, а она все чего-то ждала. О чем она только думала?
Она размышляла о чувствах, даже не представляя себе, как они чудесны в их реальном проявлении. Она хотела большего. Немедленно.
Венеция запрокинула голову и встретила взгляд Грегора. Теперь, когда ее сердце не билось так, что заглушало все прочие звуки, она услышала, как громко бьется сердце в груди у Грегора. Она ощутила прикосновение его возбужденного члена к своему бедру и поняла, что Грегор сдерживает себя ради нее, ожидая знака от неё, Что он может продолжать.
Венеция взяла в ладони его лицо и прижала его губы к своим. Грегор стянул с себя штаны и отшвырнул в сторону. Венеция вцепилась в расстегнутый ворот его рубашки, сняла ее и тоже отбросила в сторону.
Грегор лег, накрыв ее своим обнаженным телом. Жесткие волосы у него на груди и на ногах щекотали кожу Венеции, и это было приятно до дрожи. Его большие теплые руки гладили ее.
Он приподнял ладонями ее груди, глядя на них почти с изумлением, потом стал целовать соски и ласкать их языком. Венеция вздрогнула от возбуждения и восторга. Наконец она почувствовала его плоть у себя между ног. Именно этого она хотела больше всего.
– Венеция? – услышала она охрипший голос Грегора и посмотрела на него.
Невысказанный вопрос горел в его глазах, губы Грегора побелели от напряжения; он пытался сохранить над собой контроль. Венеция взяла его руки в свои и приподнялась.
Грегор застонал и вошел в нее. Венеция вскрикнула от необычности ощущения. Грегор замер, но в следующую секунду продолжил движение, но уже более осторожно. Венеция поморщилась от боли и снова вскрикнула. Грегор крепче обнял ее и пробормотал:
– Успокойся, любимая, потерпи немного.
Он снова начал двигаться. Боль ушла, и вместо нее возникла дрожь страстного желания чего-то нового, до сих пор не изведанного. Венеция тоже двигалась в поисках этого непостижимого. Грегор стал двигаться быстрее, и Венеция подчинилась этому ритму. Они вместе взлетели на вершину блаженства.