Навеки
Шрифт:
Когда Линк провел за рулем уже несколько часов, я будто невзначай спросила о Джерлен. Провести профессионального притворщика не удалось. Он устремил на меня такой понимающий взгляд, что я покраснела до корней волос. Пришлось пихнуть его в бок, и Эймс застонал и скрючился, словно от острой боли.
– Ну ладно, – сдалась я. – Мне действительно любопытно. Расскажи-ка, что из себя представляет Джерлен?
– Хочешь, чтобы я рассказал тебе о твоей собственной матери?
– Как будто о своей ты знаешь абсолютно все. Ха! Да ты наверняка хотел бы узнать, что о ней думают коллеги, что она
– С чего ты решила, что не умеешь читать чужие мысли?
Я пожала плечами.
– Я не читаю мыслей, но могу уловить чувства. Ты часто думаешь о родителях. Складывается впечатление, будто ты одновременно и бунтуешь против них, и хочешь, чтобы они тобой гордились.
– А сама-то? Каково это – иметь матерью одну из самых красивых и сексуальных женщин в мире?
Теперь Линк разыгрывал из себя психотерапевта и изучающе свысока меня разглядывал. Хотелось ответить в том же стиле, но вырвавшиеся слова удивили меня саму:
– Вы с ней спали?
– Не-а, – весело отозвался актер. – Надеялся, подкатывал, но звезда не пожелала.
Я отвернулась к окну, чтобы скрыть улыбку, по-глупому радуясь, что они не занимались сексом.
– Дарси, – проговорил Линк без всякого намека на юмор. – Я читал ту книгу о тебе, но в ней концы с концами не сходятся. В жизни ты ни капельки не похожа на глупенькую деревенскую девчонку. И там никакого упоминания про твои... ну, таланты, ни словечка. Если верить автору, ты по дурости устроила заварушку, и все остальные рисковали жизнью чтобы тебя спасти.
Я промолчала. А что тут скажешь? Мало помалу я склонялась к мнению, что Линк – мой друг, но пока не была готова полностью довериться ему. А кроме того, узнай он всю правду, то, скорей всего, тотчас же остановится и выпихнет меня из машины.
– Нам туда, – показала я. Линк вздохнул с ощутимым разочарованием, но сейчас не время рассказывать, что же произошло в пещере ведьм.
Похоже, Восточная Месопотамия когда-то процветала. Но давно. Здания в центре крохотного городка были возведены на совесть и пестрели орнаментами, бывшими на пике моды в начале двадцатого века. Однако с тех пор эти строения разве что латали на скорую руку, лишь бы те не развалились. Половина зданий стояла в запустении, дома обитаемые выглядели ничуть не лучше заброшенных. Медленно проезжая по городу, мы не заметили не одного белокожего лица.
Я взглянула на Линка, чтобы понять, что он чувствует. И без прикосновений очевидно – жалость. Сам-то Линк заработал кучу денег, в то время как местные жители – возможно, его родственники – прозябали в глубокой нищете.
Эймс опустил стекло и спросил у мужчин, прохлаждавшихся на скамейке, не знают ли они Джона Алоизиуса Фрейзера. Один из них ответил, что «Папаша Эл» сейчас в «здании старой школы», и махнул на восток.
Мы поехали в указанном направлении и через несколько минут заметили самодельную вывеску «Школа Фрейзера». Линк свернул на длинную подъездную дорожку.
Я влюбилась в это место с первого взгляда. Большой дом со множеством окон. Под сенью столетних дубов. Ракушечная дорожка вокруг здания.
Линк остановился, мы вылезли из машины и, приятно шурша ботинками по ракушкам, зашагали к парадному
Мы приблизились к заднему крыльцу, где на ступеньках стоял высокий пожилой седой темнокожий мужчина величественной наружности. Он явно следил за своей одеждой, и та была хорошего качества, но уже пообтрепалась на обшлагах.
Старик нисколько не удивился, увидев моего спутника. Очевидно, он знал Линка в лицо. И сейчас видел перед собой не звезду экрана, а своего внука. Он буквально пожирал Линка глазами, и от его эмоций у меня чуть не навернулись слезы.
– А ты кто такая? – неожиданно обратился он ко мне.
– Дарси, – ответил Линк. – Моя подруга. Мы можем поговорить?
– Будьте как дома, – старик широко распахнул дверь.
Папаша Эл, как его называли, велел какой-то девушке отпустить детей домой на остаток дня, потому что ему нужно пообщаться с внуком. Та приподнялась на цыпочки, прошептала что-то старику на ухо, и тот весело рассмеялся.
– Да, тот самый, из телешоу, – подтвердил Папаша Эл, глядя на внука с такой гордостью, что Линк даже зарделся.
Десятью минутами позже мы втроем сидели на крытой веранде, попивали холодный лимонад, хрустели печеньем с патокой и наслаждались прекрасным видом. Ну, я наслаждалась. Линк с дедом пялились друг на друга.
Я специально села немного в стороне и старалась слегка успокоить мужчин, чтобы разговор наконец-то свернул в нужное русло. Ужасно боялась, что сейчас будут извлечены фотоальбомы, и цель нашего визита даже и не вспомнится.
Папаша Эл обладал прекрасным голосом, и нетрудно было представить, как он приказывает больным исцелиться. Но дед признался Линку, что целительством занималась его жена Лили, бабушка Линка. Она была женщиной застенчивой, и они работали единой семейной командой. Папаша Эл убеждал пациентов, что лечат его руки, а жена – всего лишь помощница на подхвате.
Когда Линк рассказал, как получилось, что у него есть незнакомый сын, я боялась, что дед осудит легкомысленного донора спермы, но ничего подобного. Папаша Эл до того обрадовался новости о правнуке, что не стал особо переживать из-за способа, которым обзавелся еще одним потомком. Линк не стал признаваться, что ребенок, по нашему мнению, унаследовал какие-то сверхъестественные способности.
Я откинулась на спинку стула и тихонько слушала, как Папаша Эл рассказывал о своем сыне, отце Линка.
– Он всегда стеснялся нас. Стеснялся палаточной жизни и сеансов целительства, – вспоминал старик. – Он дистанцировался от всего этого еще в детстве. Но именно благодаря заработанным деньгам мы смогли открыть эту школу.
Горделивая интонация в голосе Папаши Эла привлекла мое внимание. Интересно, Линк тоже уловил? Я молчала во время обзорной экскурсии. Когда-то здесь была обычная городская школа – двенадцать классов на шесть кабинетов – но в 1972 году в округе решили, что местное образование не соответствует стандартам, и детей начали возить за пятьдесят миль «в школу, где их никто не ждал».