Навсегда, мой принц
Шрифт:
Дни зноя прошли, но теперь наступила пора иссушающих ветров и песчаных бурь, и ни один человек в центральной части королевства не обладал магией, чтобы предотвратить эти муки. Любой аристократ с севера или зажиточный фермер с юга, мог бы одним мановением руки навлечь на свой дом дождь, так мы считали, по крайней мере. Я догадывалась, что жизнь много сложнее, чем думал простой работяга.
Тётушка выглядела среди простого народа глупо и на нас все оборачивались. Она шла мимо нищих прилавков, где порой продавали даже не товары, я всё, что попадалось под руку дома. Я точно знала, что красиво
— Натаниэль станет мужем королевы Пари, — морщась, говорила тётя, а я слушала её через слово, потому что еле поспевала бежать следом. — Если всё пройдёт удачно. Она только о том и говорит, чтобы скорее стать королевой-консортом при дворе Траминера!
— А кто же станет королём у нас?..
— Натаниэль, — фыркнула тётка. — Но кому нужен наш Пино, если есть Траминер?
Пино останется без королевы, если нас покинет королева Пари… Я не понимала, что это значит, но чувствовала себя неуютно, будто мама сказала, что собирается работать всю ночь и не вернётся к ужину.
Мы остановились возле крошечной лавки, и то только оттого, что она была последней в торговых рядах.
Буквально в двух шагах от места, где мы остановились, грохотали экипажи, стучали копытами по пыльной дороге лошади, а люди, казалось, ускоряли шаг.
Лавка была самой обыкновенной и ничем не отличалась от десятка других, что мы миновали. Для тёти Эмили висящие там мантии и платья были дешёвками, но выглядели они достаточно прилично, чтобы мне предстать по крайней мере перед стражей и не сойти за оборванку.
— Это, это и это! — объявила тётка девушке, стоящей за прилавком, и та принялась спешно снимать наряды из плотной изумрудной и бордовой ткани. — И место, где можно переодеться. Живо! Время уже поджимает!
Я зашла за полупрозрачную ширму, сквозь которую можно было различить силуэты людей, снующих по залитой светом улице, и стала скидывать свои вещи.
Я не одевалась совсем уж плохо, но по каждой детали моего гардероба можно было определить, что я не купаюсь в деньгах. Ткани потеряли мягкость, или наоборот стали почти бесформенными, цвета поблекли.
Девушка протянула мне тёмно-бордовую мантию и изумрудное платье, и я с удовольствием сжала их в руках. Ткань была плотной, новой, нагретой за половину дня на солнце. Я никогда не носила столько ярких вещей. Все мои наряды были серыми, землистыми или светло-коричневыми. Мои мантии перешивали и чинили по десятку раз за сезон, пока они не становились ни на что не годными. Вся моя прежняя одежда не подходила мне по размеру и фасону, сегодня я впервые увидела, что такое купить новое.
Даже тётка удовлетворённо кивнула, а девушка поставила передо мной новые ботинки из плотной коричневой кожи. Новые.
— Чудно! Расчешись, сотри с рук пыль и выбрось свои тряпки, — скомандовала Эмили.
Я трижды кивнула и обернулась к зеркалу.
Яркая одежда сделала моё и без того крайне контрастное лицо ещё выразительнее. Кожа стала казаться белее, румянец алее, а волосы темнее. А ещё, я стала больше напоминать тётю Эмили, нежели маму.
Я умылась в тазу, который принесла девушка, явно уже осчастливленная парой золотых, расчесала волосы так, что они стали блестеть, и накинула на плечи новенькую мантию.
— Ну? — поторопила меня Эмили. — Хватит, детка. Мы выбросим всё это, как только переступим порог твоей комнаты!
Моей комнаты.
Сложно было не подчиняться. Но мама рассказывала мне все эти чудные истории вместо сказок: про балы, наряды, комнаты с купальнями, балдахины, защищающие от света по утрам и москитов, про чёрное вино и экипажи, что увозили ночью кататься и возвращали домой под утро.
Мы вышли из палатки, и почти сразу напротив остановился экипаж, в котором тётушка скрылась даже не сбавив шага, будто они с кучером сотню раз отрепетировали этот трюк. Я же потопталась пару мгновений, прежде чем нырнуть следом.
Стоило мне оказаться в кабине, где всё сверкало чистотой, я в первую секунду испугалась, что ненароком оставлю на обивке пятна грязи, и только потом смущённо улыбнулась сама себе.
Новая мантия, новое платье. И в ботинках можно пробежать сотню миль, не меньше, такие они лёгкие и новенькие. Никогда таких не носила.
— Что ж… улыбка тебе идёт чуть ли не больше, чем платье, — вздохнула тётка и неожиданно потянулась ко мне, чтобы взять за руки. — Милая… ты не хуже других. Ты красива, умна и ты знаешь траминерский в совершенстве. Это твоя защита. У тебя нет недостатков, если держать язык за зубами. Ты и правда моя племянница. Ты носишь мою фамилию, а уж как так вышло — никто не спросит. Юная, образованная девочка — находка для двора, но будь осторожна. Не прыгай ни к кому в койку, не собирай и не слушай сплетни. Твоя жизнь в твоих руках, и я не помогу, если попадёшь в самое пекло! Выполняй свою работу и дай бог… может королева Пари тебя оставит… И не вернёшься больше в свой этот…
— Райский остров… — подсказала я, невольно заулыбавшись.
— Не напоминай, — тётка выпустила мои руки, будто вспомнив с кем я ела за столом всю свою жизнь. — И не вини себя, — она отвернулась, точно за окошком происходило что-то интересное, по крайней мере что-то поинтереснее моего лица. — То что твоя мать осталась там… это только её вина, не твоя. Это она оступилась. А тебе дали шанс. Не упусти его. Она поймёт.
Я кивнула, я понимала.
Я не сомневалась, что однажды покину маменьку и ей будет не плохо без меня. Она никак не зависела от моих скромных заработков, она даже не была одинока. Её любили девицы из борделя и уважали их постоянные клиенты. Она имела честный, но скромный заработок в местной больнице, где была секретарем у хирурга, хоть и снимала комнаты в «острове».
Никто из клиентов девочек ни разу не прикоснулся к Элии и пальцем, а вся улица считала своей, защищала и помогала. Пришедшая когда-то из дворцовых спален, фрейлина королевы быстро превратилась в любимицу за кучу историй о разочарующем высшем свете, безупречный вкус и маленькую хорошенькую дочку.
Бедняки любили павших господ.
Это как стать чуть ближе к небу.
— Вот и Алый Дворец, — кивнула тётка.
Экипаж остановился. Двери открыли. Я вышла на широкую подъездную аллею.