Навсегда
Шрифт:
– Значит ли это, что вы собираетесь остаться здесь?
Адам выгреб из гардероба все ее новые туфли и бросил их в чемодан.
– Скажем так, у меня есть личные причины распутать это дело.
Внезапно Дарси почувствовала, что ей осточертела его скрытность.
– И что это за личные причины?! – почти заорала она. – Почему вы занялись этим? Что у вас за большой секрет? Почему вы не можете мне сказать, как умерли ваши родители? Какие демоны у вас в душе, в вашей жизни, заставляют вас гоняться за этими ведьмами? Какое вам до этого дело? Почему это так важно, что вы даже
Дарси ждала ответа, и ей уже казалось, что Адам вот-вот заговорит, но вместо этого мужчина подошел к комоду, выдвинул ящик и вытащил ее ночную рубашку. Девушка поняла, что он не собирается отвечать, и ей захотелось завопить от разочарования. Как всегда, Адам собирался сказать как можно меньше, и только когда это будет необходимо.
– У меня… личные… причины, – произнес он наконец. Он казался спокойным, но она видела, как пульсирует жилка у него на виске. Даже это маленькое признание далось ему нелегко.
– Ну так и у меня тоже! – закричала она.
Адам повернулся к ней с искренним изумлением на лице.
– Какая у вас личная причина?
Внезапно у девушки загорелись глаза. Это была уже не та веселая, озорная, беспечная Дарси, которую он знал.
– Это мой шанс что-то сделать с моей жизнью, вот какая причина. Какие у меня в жизни перспективы с дипломом колледжа, который большинство людей и колледжем-то не признает? Какие у меня шансы по сравнению с женщинами, которых я видела в Нью-Йорке? У них и образование, и опыт. У них есть нужные навыки, которые пригодятся на любом рабочем месте. А я что могу? Применить к кому-нибудь Искреннее Убеждение, чтобы… чтобы…
Внезапно она отвернулась, не в силах продолжать. Дарси боялась, что расплачется. Когда ей удалось немного успокоиться, она вновь посмотрела на него.
– Скажем так, если вы отправите меня отсюда, я вернусь в Кэмвел и скажу всем, что собираюсь вступить в ведьмовское сообщество и…
– Вы шантажируете меня?
– Да, – сказала она просто.
Адам посмотрел на нее умоляюще:
– У меня есть родственники, которые могут вас спрятать, – уговаривал он мягко. – Я мог бы позвонить им, они бы приехали и забрали вас. Вы были бы в безопасности, пока все это не кончится.
– Но без меня это ведь и не закончится, не так ли? Ведь им нужна я, и потом эта штука ведь не откроется без меня? – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Почему вы не хотите сказать мне все, что я должна знать? Я не так давно знакома с вами, но мне кажется, что человек вашего склада обратился бы к ясновидящей только в крайнем случае. Я представить вас не могу связанным с какими-то заклятьями, заговорами и ворожбой. Как долго вы занимались всем этим… что бы это ни было, пока не отчаялись настолько, что обратились к экстрасенсу, и не сделали то, что она вам велела?
– Три года, – ответил он тихо.
Дарси моргнула.
– Вы работали над этим три года, пока не нашли меня?
Ей хотелось заставить его рассказать, что побудило его столько времени заниматься этим делом. Но она не хотела опять увидеть непреступное
– Да как же вы можете в один миг бросить псу под хвост столько лет?
– Я не могу подвергать опасности другое человеческое существо. Эти люди… то, что они сделали…
– Это что-то личное? – В ее ровном голосе чувствовалась обида на то, что он не доверяет ей настолько, чтобы все объяснить.
– О да, – произнес он еле слышно. – Очень, очень личное.
– Значит, я должна остаться и помочь вам. – И Дарси подняла руки ладонями вверх в жесте, означающем решимость начать.
– Пожалуйста, позвольте мне остаться. Я нужна вам. Вы не сможете сделать это без меня. Ну пожалуйста.
Адаму пришлось отвернуться от ее взгляда. Он знал, что она во всем права. Он знал, что нуждается в ней. Он знал, что ничего не сможет сделать без нее. Но он также инстинктивно понимал, что еще до конца года пропадет еще одна, как она называет их, маленькая тощая блондинка с юга. А позже ее тело будет найдено далеко от Кэмвела. А ее левая рука…
Как сказала Дарси, он хочет остановить это. Он хочет остановить это во что бы то ни стало. Повернувшись, он взглянул на нее.
– Вы должны меня слушаться, – уступил он наконец. – И вы должны быть возле меня все время. Вы не должны надевать ваш костюм кошки и убегать одна.
– Разве я не говорила, что я трусиха до мозга костей? – Ее глаза светились.
Адам потряс головой.
– В вас нет ни капли трусости, Дарси Т. Монро. Ничего, даже отдаленно похожего на трусость.
Она стояла и смотрела на него.
– Не тот ли это момент, когда герой и героиня бросаются друг другу в объятия и предаются безумной и страстной любви?
Адам засмеялся, и она поняла, что победила, победила окончательно и бесповоротно. Он позволит ей остаться. Он не отправит ее обратно с поджатым хвостом, и она не услышит, как дядя Верн скажет: «Я знал, что она не сможет удержаться на такой работе». И ей не придется услышать, как тетя Тельма добавит: «Я уже начала было гордиться тобой, но похоже, что в конце концов ты будешь такой же, как твоя мать». И ей не придется стоять перед матерью, которая будет оглядывать ее сверху донизу, пуская сигаретный дым ей в лицо, и улыбаться, как бы говоря, что, сколько бы колледжей Дарси не закончила и как бы хорошо ни говорила, ей все равно никогда не подняться из той среды, в которой она родилась.
– Знаете что, – протянула наконец Дарси, – я хочу принять душ. Вы не возражаете?... – и она выразительно кивнула на входную дверь.
– Конечно, – с облегчением ответил Адам, похоже, радуясь, что эмоциональное напряжение последних минут спало.
– И подумайте обо всем этом. И я тоже подумаю. Может быть, мы оба придем к заключению, что игра не стоит свеч, уж слишком велик риск. Может быть, мы решим, что… – она захлопнула дверь своей спальни перед его носом, потому что не желала больше слышать о его сомнениях. По правде говоря, ей хотелось залезть в душ и поплакать всласть. Ей хотелось плакать, потому что она боялась. Она была по-настоящему и очень сильно напугана.