Навстречу неизведанному

Глушанков Иван Венедиктович

«Это дело доставит нашему отечеству не токмо великую и бессмертную славу, но и доходы государственные умножит», — говорил президент. Наконец чаша весов склонилась в пользу предложений Головина и Адмиралтейств-коллегия приняла решение продлить работу отрядов, идущих из устья Лены на запад и восток, и «приводить во окончание оную экспедицию». Последним вопросом решали назначение командующего отрядом вместо погибшего Прончищева.

Уже длительное время в делах Коллегии лежал рапорт «мичмана Харитона Лаптева с просьбой о направлении его в экспедицию. Это было не случайное желание. Его двоюродный брат Дмитрий Лаптев и друзья по учебе в Морской академии — Василий Прончищев, Алексей Чириков, и многие другие — уже совершали трудный подвиг во льдах Северного Ледовитого океана. Туда же к ним, стремился и мичман Харитон Лаптев, но нелепый случай его пленения во время осады Данцига, затем суд, который сначала приговорил его к смертной казни, а затем полностью оправдал, — все это надолго задержало претворение его давнишней мечты. [139] И теперь он, как настоящий моряк, с болью переживал свое недавнее назначение — на должность командира придворной яхты «Декроне».

139

Подробнее об этом далее.

Когда собрание услышало рапорт Харитона Лаптева, многих удивило стремление неизвестного моряка сменить службу на яхте, приписанной ко двору государыни, где делалась быстрая карьера, на суровую и трудную жизнь в Сибири.

В протокол занесли, что Коллегия соблаговолила дать свое милостивое согласие на рапорт мичмана Харитона Лаптева и просит Императорское Величество пожаловать ему звание лейтенанта флота и послать в экспедицию командиром дубель-шлюпки «Якутск» вместо умершего лейтенанта Василия Прончищева.

Адмиралтейств-коллегия, ознакомившись со всеми документами, полученными от Беринга, и по возможности учтя все известные обстоятельства, препятствующие достижению основной цели этих отрядов, разработала инструкцию для Дмитрия и Харитона Лаптевых, где в форме указа предписала [140] : поход начать немедленно после вскрытия рек; при невозможности плавания возвращаться на зимовку только в ближайшее место, «дабы дальним назад возвращением в действие той экспедиции медления не иметь и времени не потерять».

140

Там же, ф. 216, оп. 1, д. 24, лл. 185–203

Утверждение о том, что суда встречали льды, которые «будто всегда стоячие», считать сомнительным, так как для такого заключения надо иметь сведения о льдах на большом пространстве северного побережья, в том числе и в тех местах, «до которых еще не доходили».

Сообщение консилиума Беринга о том, что судам мешает проходить понижение уровня моря, Адмиралтейств-коллегия также отвергла, указав, что это мнение создалось только потому, что ошибочно не учитывались отливы и приливы моря в разные времена года.

Адмиралтейств-коллегия, учитывая трудности предстоящих работ, отметила: «Что же касается до великих страхов в том походе, как на море ото льдов, також и по берегам от пустых и неизвестных мест, и сие правда, что без трудностей и без страху миновать невозможно». Однако показано, когда из давних лет незнающими навигаций людьми и почитай погибельными судами, ибо по известию на них парусы из оленних кож, також снасти из ремней и шиты доски ремнями, а якори деревянные с навязанными камнями были, а походы морем бывали, то уж искусным в навигации и в практике служителям на морских судах, которые перед оными к морю плаванию безопасны суть и удовольствованы такелажем, парусами и протчими припасами надежными, надлежит вящую ревность к службе сказать… ибо в том зависит высокая… государственная польза».

Этим указом определялось, что ежели в первое лето не удастся пройти до места назначения, то «приводить ту экспедицию во окончание в другое или в третье лето…. а буде какая невозможность и в третье лето во окончание привести недопустит, то и в четвертое лето по крайней ревности и прилежности старатца чтобы всемерно та экспедиция во окончание приведена была».

В. Берингу направили копии инструкций, а Д. Лаптеву послали подлинник. Харитон Лаптев, вызванный в Адмиралтейств-коллегию получил инструкцию 15 декабря 1737 года. Дмитрий Лаптев прибыл в Москву 17 января 1738 года и здесь получил указ-инструкцию, подписанный 13 декабря 1737 года и направленный почтой на его имя, откуда узнал о решении Адмиралтейств-коллегий относительно отрядов, отправляемых из устья Лены.

Казалось бы, решение принято и надо выполнять его, тем не менее Д. Лаптев все же решил ехать в Петербург, «понеже, — как он пишет в своем рапорте, — я был недалеко… и для того должен был журналы и карты объявить для лутчего рассмотрения государственной адмиралтейской коллегии, с которыми января 24 числа я в Санкт-Петербург прибыл». [141]

27 января он подал в Адмиралтейств-коллегию рапорт, где более подробно изложил историю своего плавания по Ледовитому морю летом 1736 года, и опять повторил, что пройти до Камчатки морем «за оными препятствиями отнюдь видется невозможно». Здесь же рассказал, как во время зимовки на речке Борисовой лечили больных цингой посредством «лекарства называемого сланец или кедровник…, которого для знаку привез с собою немного». [142]

141

Там же, л. 643

142

Там же, л. 642 об

Заседание Адмиралтейств-коллегий, где вторично обсуждался вопрос «о возможности или невозможности» [143] пройти морем на запад и восток от устья Лены, состоялось 27 февраля 1738 года.

Коллегия заслушала присутствующего на заседании лейтенанта Дмитрия Лаптева, ознакомилась с представленными им журналами и картами и подтвердила свое решение о продолжении работы, принятое 13 декабря 1737 года.

Высказанные Д. Лаптевым соображения были приняты во внимание, и Коллегия дала новые указания о порядке исполнения работ отрядами, которые должны были производить обследование побережья между Енисеем и Камчаткой.

143

Там же, лл. 649–655

Учитывая, что все предусмотреть невозможно, Адмиралтейств-коллегия разрешила Д. Лаптеву отступать от данных ему предписаний и инструкций, поскольку на месте могут быть «усмотрены лучшие способы в потребное… и для лучшей пользы». И поэтому, записано в протоколе заседания Коллегии, «ему дается полная власть и руки у него не связываются». Это относилось и к Харитону Лаптеву. Уточнения относительно работы отрядов Д. Лаптева и X. Лаптева предусматривали: если в первое и второе лето, «к судовому проходу ни по каким способам надежды не будет» и лед по-прежнему будет стоять на одном месте без всякой перемены, то следует судно с частью команды отослать в Якутск или поставить «где способнее», а с остальной частью команды начать сухопутную работу и производить опись, «двигаясь по берегу», и все тщательно примечать.

По приезде в Петербург Дмитрий Лаптев встретился с двоюродным братом Харитоном и бесконечно был рад его назначению начальником отряда. Рассказал ему о трудных, но интересных делах экспедиции и посоветовал уже здесь, в Петербурге, тщательно готовиться к будущим морским вояжам, не упуская даже мелочей, от которых часто зависит успех большого дела.

Подготовку к предстоящему руководству отрядом Харитон Лаптев начал с изучения отчетов командиров северных отрядов и рапортов, обращая внимание прежде всего на трудности и неудачи, постигшие их. Немалую помощь в этой подготовке ему оказал Дмитрий Лаптев. Ознакомившись с материалами, он сделал вывод, что многие неудачи были вызваны плохим снабжением и недостатком транспортных средств, поэтому он просил Адмиралтейств-коллегию разрешить ему в районе действия отряда устроить несколько продовольственных складов, а для сухопутных описей заранее заготовить оленей и собак; В устьях рек Анабары, Хатанги и Таймыры Харитон Лаптев предлагал временно поселить жителей на случай возможной зимовки отряда в этих местах.