Найденыш
Шрифт:
Наверное, в те самые дни, когда я с замиранием сердца разыскивал по заросшим канавам конские черепа и старался выгнать из них роковое чудовище, именно тогда-то бесповоротно решилась моя судьба. Сказка Пушкина показала мне окружающий мир через волшебное стеклышко красоты и поэзии, она подружила меня с природой и с творческим вымыслом, заставила всей душою поверить в них и служить им всю мою жизнь.
СИНИЧКА
На дворе стояли трескучие
Каждое утро после чая я надевал шубу, валенки и выбегал ненадолго погулять. Прежде всего я бежал в сад к яблоне, где мы с папой устроили птичью столовую.
Еще месяц назад папа пристроил там дощечку, а я сыпал на нее разные крошки и зернышки.
Положив свежего корма для птиц, я отправлялся кататься с горы на санках. Но мороз обычно бывал так крепок, что лицо и руки начинали мерзнуть, и приходилось возвращаться домой.
Играя дома, я часто подбегал к окну и смотрел, что делается на дворе. Деревья сада стояли седые от инея, а солнце светило тускло, будто сквозь туман.
Ах, как холодно было на воле! Птицы почти не показывались, они забились куда-то под застрехи от пронизывающего ледяного ветра.
А один раз утром, выбежав из дому, чтобы отнести птичкам корм, я вдруг увидел, что у забора темнеет какой-то комочек перьев. Я подошел.
Прямо на снегу лежала синичка. Она не двигалась. Глаза у нее были закрыты.
Я взял птичку в пригоршни и старался согреть ее своим дыханием. «Неужели она совсем замерзла?» — подумал я.
Но тут вдруг синичка открыла черные, как бусинки, глаза и сейчас же вновь их закрыла.
«Жива, жива!» — обрадовался я и побежал с птичкой в руках домой.
Мы с мамой положили синичку в клетку, а клетку поставили поближе к печке.
— Мама, а как ты думаешь, она оживет? — спрашивал я.
— Думаю, отогреется, — отвечала мама.
И вдруг птичка будто проснулась. Она открыла глазки, встрепенулась, вскочила на ножки и громко-громко зачирикала. Потом она начала отряхиваться, прихорашиваться, поправлять перышки.
Я осторожно поставил ей в клетку чашечку с коноплей и блюдце воды.
Но синица не испугалась моей руки, она только слегка отскочила в другой конец клетки, а когда я убрал руку и запер дверцу, сейчас же вспорхнула на край чашечки и стала клевать коноплю.
— Смотри, мама, да она совсем ручная! — радовался я.
— Нет, Юра, она не ручная, а очень голодная. Ведь сейчас птицам трудно добывать себе корм.
— А почему же они все к нам в столовую не летают? Я же им каждое утро угощение сыплю!
— Потому что не все птицы про твою столовую знают. Вот и эта, наверное, откуда-нибудь издалека сюда прилетела, — ответила мама.
Синичка наелась вволю, попила из блюдечка воды и стала скакать с жердочки на жердочку.
Я поставил клетку на окно
К обеду пришел папа. Он посмотрел на синичку и сказал:
— Поживет денька два в клетке, а там можно ее и выпустить, пускай себе по комнатам летает.
— А если она вылетит в дверь или в форточку и улетит? — забеспокоился я. — Ведь она опять может замерзнуть!
— Нет, теперь уж она от голода и холода не погибнет, — отвечал папа. — Синички — птицы догадливые. Раз уж ее тут подкормили, согрели, она всю зиму будет около нашего дома держаться и твою столовую мигом найдет.
— Может, тогда ее лучше самим выпустить? — предложила мама.
Но мне было очень жалко так скоро расставаться с этой веселой птичкой, и я попросил маму и папу, чтобы они разрешили подержать в доме синицу.
— Пусть она у нас пока в клетке поживет, отогреется, откормится, а там, к весне, мы ее и выпустим.
Синичка прожила у нас всю зиму. Она очень скоро совсем оправилась, целые дни прыгала с жердочки на жердочку и не билась в клетке, когда я ставил ей чашку с водой или сыпал в кормушку коноплю.
А один раз птичка, даже не дожидаясь, пока я поставлю ей еду, чирикнув, прыгнула мне прямо на руку. Скакнула по руке раз, другой, потом приостановилась, склонила головку и вдруг клюнула меня в родинку на пальце — клюнула и даже слегка потянула ее к себе. Но убедившись, что это что-то вовсе несъедобное, синичка забавно потрясла головкой и потом почистила о мою же руку свой клюв.
Я был в восторге и все держал в клетке руку. Синичка с нею, видимо, совсем освоилась. Она то прыгала по руке, то взлетала на жердочку.
Наконец я устал держать руку в одном и том же положении, вытащил ее из клетки и побежал позвать маму, чтобы она поглядела, как я здорово приручил птичку.
Маму я нашел в кухне.
Мы вместе вернулись в столовую и увидели, как из спальни вышла бабушка.
— Подожди, Юра, не входи, — остановила она меня. — Я там форточку открыла, чтобы немного комнату проветрить.
Мама вошла в комнату, закрыла форточку и тут же вышла обратно.
— Юра, ты не огорчайся, — сказала она, — ты забыл запереть клетку. Синички там нет, она улетела в форточку.
Я вбежал в спальню, оглядел всю комнату — синички нигде не было.
— И очень хорошо, что она улетела, — сказала мама, желая меня успокоить. — Твоей синичке сейчас гораздо лучше на воле, чем в клетке. Нечего зря ее мучить.
— А пусть бы она пожила у нас хоть немножко… — уныло возражал я. — Может, и совсем бы ко мне привыкла и улетать не захотела.
— Ну, этого не бывает! — ответила мама. — Я уверена, что она поселится где-нибудь близко от нашего дома. Тут и гнездо совьет. Мы ее, конечно, еще увидим.