Найди ее, если сможешь
Шрифт:
Я приближался медленно, из опасения, что сорвусь. Элис не двигалась, лишь в глазах читался животный страх с осознанием, насколько близко она подошла к краю, и скорее всего, приговорила к смерти любимого. Когда до девушки остался один взмах крыла, я сорвался и больно схватил ее за плечи.
– За что ты так со мной?! Предала, даже не успев узнать! – Я орал прямо ей в лицо, и глаза мои наполнялись ненавистью.
Элис отзеркалила мой взгляд. Вцепившись мне в предплечья и вогнав в них ногти, пытаясь убрать мои руки, кричала в ответ:
– Ах да, ты же король! Тебе же наплевать, что хотят другие! Все, что ты хочешь – ты просто приходишь и берешь! Не желая знать, чью судьбу при этом рушишь! – захлебывалась она в своих эмоциях и словах. –
Я схватился за меч, но не успел вынуть его из ножен, как почувствовал теплую ладонь на своем запястье. Удивленно взглянул сначала на ладонь, потом на жену. Элис смотрела на меня в упор, а с ресниц капали слезы. Она одним быстрым движением вцепилась мне в волосы и поцеловала. Так крепко и страстно, что я не мог не ответить. Ее губы, мягкие, как весенние облака, и соленые от слез, накрыли мои, лишая разума. Напряженными руками я блуждал по ее телу, вдавливая в себя все сильнее. Мы задыхались от эмоций, пытаясь напиться друг другом, будто оба умирали от жажды. Наша взаимная ненависть выливалась огненной страстью, не боясь причинить еще больше боли. Этот поцелуй разрушал меня и собирал заново. Пальцы запутались в ее волосах, и я услышал тихий стон, выпитый моими губами. Ее ладони пробежались по моим волосам и спустились на спину, поглаживая основание крыльев. По телу понеслись разряды, и я чуть было не застонал от удовольствия. Прекрасная, такая желанная, практически моя. Ненавижу и люблю…
Она схватила за самое основание крыльев и резко дернула на себя, я услышал хруст и взвыл от боли.
Она разжала объятия и, позволив мне выскользнуть из ее рук, смотрела, как я падаю. Я скорее прочитал по губам, чем расслышал: «Ненавижу тебя».
Я упал на землю и не мог шевелиться несколько часов кряду. Выл, как дикий зверь, но физическая агония не могла пересилить душевную. Элис что-то сломала глубоко внутри меня. Вся душа вывернулась наизнанку и сгорела в огне ее ненависти. Разве я заслужил подобное?
Когда боль начала отступать, я повернулся на спину и увидел россыпь звезд. Где-то по небосклону, недалеко от пути красной пыли, пролетела комета. Тогда я начал приходить в себя. Нахлынуло понимание, что я упустил Элис. Она опять меня обманула, сыграв на моих чувствах, растоптав их безжалостно и цинично. Я знал, что обязательно найду ее. Только больше не дам ей шанса выбить у меня почву из-под ног. Элис будет молить о пощаде, но в моем сердце нет больше такого слова. Она его вырвала вместе с крыльями. Ненависть к ней окутала меня грозовым облаком.
Глава 1
Далеко за городом, там, где раскинулись широкие долины и холмы, в звенящей тишине, под куполом ясного ночного неба, нарастал странный звук. Хлопающие удары огромных крыльев становились все громче. А ближе к земле каждый их взмах поднимал вихрь снежинок в мерцающий морозный воздух. Босые ступни мужчины тихо спустились на нетронутый снег. Впереди простиралась бесконечная равнина. Под высокой белой луной она переливалась тысячами кристаллов.
Крылатый посмотрел вверх, туда, откуда прилетел, глаза понемногу привыкали к морозной ночи. Было так непривычно тихо вокруг, казалось, что слышно, как потрескивают колючие звезды в небе. Мужчина вгляделся вдаль, как будто узнал только ему открывшуюся тайну. Тайну того, где сейчас находится то, что он так долго искал. Неприятная улыбка тронула его губы. Снег под ногами казался в тысячу раз теплее ее. В глазах его возникло удовлетворение. Такое испытывает охотник, поймавший в свои силки крупную добычу.
До ближайшего города было тысячу миль, но ноги сами понесли его вперед, практически не оставляя следов на ровном зимнем покрывале. Сначала он не спешил, но спустя пару мгновений набрал скорость, сравнимую с полетом. Белые крылья раскрылись, и он исчез, став маленькой точкой в темноте январской ночи.
Алиса
Утро началось, как всегда, не в обед. И это меня, как сову, очень расстраивало. Едва продрав глаза после звонка будильника, который тоскливо запел панихиду моему сну, я поспешила выключить эту изрядно надоевшую мелодию. И как мне могло казаться, что песня красивая? Надоела уже со второй недели. Все-таки на звук будильника нужно ставить только то, что не нравится, тогда будет желание сразу подскочить и выключить, да и не жалко потерять любимую композицию. И так хорошей музыки не сыщешь, чтобы еще столь расточительно расходовать запас полюбившихся песен.
Я потянулась и неторопливо поднялась с кровати. Да, стоило лечь пораньше. Опять зачиталась допоздна. Посмотрев на открытую книгу, что валялась на полу, захлопнула ее и принялась собираться. Нужно хотя бы сегодня не опоздать на занятия. Впереди длинный день: сначала лекции, потом практика в больнице. Домой опять придется идти по темноте. Может, даже в одиночестве, если Вика останется ночевать у своего парня.
Мы с ней снимали квартиру недалеко от академии, где учились на врачей. Вика решила выбрать хирургию, не только по призванию, но и чтобы доказать мужчинам, как они неправы, утверждая, что женщина-хирург – это обезьяна со скальпелем. И в целом ей удавалось утирать носы парням из группы, но иногда обостренное чувство справедливости играло против нее. Вике часто перепадали разного рода неприятности, устроенные мужской половиной группы. Никто не любит, когда девушка оказывается умнее, к тому же не скрывает этого. Наоборот – светит своими знаниями направо и налево. Каждый раз Вика блестяще справлялась со всеми каверзами, перестав обижаться на прозвище «выскочка».
Я же никому ничего не доказывала и от любви к детям решила стать педиатром.
Говорят, что хирург ничего не знает, но все умеет, а педиатр все знает, но ничего не умеет. Это про нас с Викой. Уже сейчас было заметно, что у подруги золотые руки и аналитический склад ума. Тогда как я не всегда с первого раза могла попасть ниткой в ушко иголки, зато теорию знала лучше Вики. Мы часто друг другу помогали. Оттого и срослись наши пути в тесной, крепкой дружбе, построенной пусть на немного меркантильной, но такой теплой взаимопомощи.
Квартира, которую мы с подругой снимали, была небольшой, но уютной и стала мне вторым домом. Здесь я провела много одиноких вечеров, обложившись книгами и замотавшись по уши в плед.
Обставляли мы жилище с любовью, используя тонну милых безделушек, накупленных на распродажах и привезенных из дома. Каждая из нас занимала по маленькой комнатке. Окна моей выходили на улицу, прямо на проезжую часть, и гул машин не стихал до поздней ночи. Поначалу это сильно мешало спать, но я привыкла и уже не представляю, как можно уснуть в полнейшей тишине. Окна подруги смотрели на соседский дом, в котором Вика по вечерам часами выглядывала полуголого парня, любившего рассекать по квартире в одних шортах. Приписав к его шикарному прессу черты законченного романтика из сопливых мелодрам, она томно вздыхала о несостоявшейся любви и сравнивала этот идеал со своим земным парнем. Последний всегда проигрывал. Что, впрочем, не мешало Вике и дальше подсматривать за одним, но встречаться с другим. Да и знакомиться с местным Аполлоном она не спешила, видимо, боялась разрушить тот образ, который сама себе придумала.
Дни, расписанные поминутно, напоминали «день сурка». У студентов медицинской академии хватало времени разве что на то, чтобы поплакать. А потом снова нужно было браться за учебу. Но по выходным мы иногда все же выбирались в ближайший бар или клуб, чтобы поплакать уже там. Или ездили домой, навестить родителей.
Сегодняшний день ничем не отличался от тысячи других. В планах та же учеба, практика, контрольные. Мне нравилось, но иногда накрывала тоска, хотелось сидеть дома, укутавшись в одеяло и спрятавшись от всего мира, где я ощущала себя чужой.