Найди меня в темноте

La escritora

– Пойдем, - трогает ее за руку Алекс. – Эти стены могут патрулировать только люди охраны. Если нас здесь заметят, то нас ждет очень долгий и неприятный разговор с Граймсом.

Когда они подходят к мотоциклу, он вдруг притягивает ее к себе и целует в губы глубоким и крепким поцелуем. Она настолько была занята мыслями о том, что утром Дэрил уедет на вылазку, что не сразу смогла дать отпор. Только когда его язык скользнул по ее языку и губам…

– Ты ни хрена не слушала меня, блондиночка, - шепчет он шутливо

прямо в ее губы, когда отрывается от них, прикусив нижнюю. – Я же сказал, опасность может ждать тебя в любой момент.

Бэт смотрит в его карие глаза и вдруг только сейчас понимает.

– Кого ты потерял? Тогда… в этот год… за эти два раза…

Он смотрит пристально в ее глаза и долго молчит. Она уже не ждет ответа, когда он произносит:

– Во время атаки мародеров погиб мой отец. А из-за того чертового мертвяка я потерял сестру и ее мужа. Мы добрались сюда, вырвавшись из ада, который раньше был Нью-Йорком. А погибли они именно здесь. В безопасной зоне.

– Мне очень жаль, - говорит она, разделяя его боль, которую легко читает сейчас в его глазах. И это не просто слова соболезнования. Ей действительно жаль, что он потерял своих родных.

– Уже поздно. Я отвезу тебя домой, - говорит он ей, пожимая руку в знак признательности за то, что она разделила горе его потери, которое никогда не затупится.

– Скольких ты возил к стенам? – вдруг спрашивает Бэт, когда они уже стоят у дома Мэгги. Александрия почти полностью погружена во тьму. Только охрана периметра не спит в этот час. И те, кому предстоит выходить на рассвете. Дэрил…

– К которой, блондиночка? – отвечает Алекс вопросом.

– К той, что выходит на реку, - не дает ему увильнуть она, и он говорит открыто:

– Четверых, - а потом ловит ее за руку, когда она хочет уйти. – Но к той стене только тебя. И только тебе… сказал то, что сказал. Потому что ты… Ты – это ты. Бэт, ты – это ты…

Ты – это ты… Самые волшебные слова для нее сейчас. Ты – это ты…

– Я заеду завтра.

– И это не вопрос, - улыбается она. Он так же открыто улыбается ей в ответ.

– Не вопрос.

– Тогда лучше зайди на своих двоих. Не будем тратить дефицитный бензин.

– Значит, мотоцикл тебя не впечатлил. Что ж, будем пробовать другой путь. К тебе. Недаром у нас есть общий друг…

– Мишонн не станет твоим союзником против меня.

– А почему ты решила я буду твоим противником? – он вдруг становится серьезным в одну секунду. – Поверь, я бы хотел быть именно на твоей стороне. Закрывать твою спину.

Он хочет поймать ее затылок, чтобы притянуть к себе и снова поцеловать как тогда у стены. Но в этот раз Бэт уворачивается от его руки и бежит к дому. Чувствуя спиной его взгляд. Улыбаясь той самой глупой улыбкой, с которой не единожды прежде возвращалась со свиданий. Совсем, как раньше.

В той, нормальной жизни…

А потом, когда она готовится ко сну и снимает с бедра ножны, реальность снова вторгается в ее жизнь. Напоминанием, что завтра –

нет, уже сегодня, судя по сереющему небу – Дэрил покинет Александрию. Ей до безумия хочется сейчас пойти к дому Граймсов, но она вспоминает его хриплый ответ на ее заявление, что она ненавидит прощаться. И поэтому остается. Наблюдать рассвет, сидя на крыше крыльца. Она смотрит, как медленно розовеет горизонт над верхушками домов, как начинается новый день, в который Дэрил уйдет за стены. И думает о том, что впервые в жизни хочет сказать…

Не прощальные слова… Нет, вовсе не прощальные. Сказать просто, что она будет ждать. Она будет ждать…

Только, когда солнце уже почти полностью встает над Александрией, Бэт слышит с замиранием сердца в отдалении такие знакомые звуки, возвращающие ее в прошлое. Гул автомобильного мотора и рев мотоцикла. Мотоцикла…

Бэт улыбается, залезает обратно в окно и падает в постель. И впервые за долгие месяцы в ее сны вдруг вторгается Горман. Со своими гладко уложенными волосами, гадкой улыбкой и похотью в глазах. А потом на следующую ночь Горман приходит не один. Тот, другой, тоже становится частью ее кошмаров.

И Дэрил… и эти тонкие пальцы…

Шесть ночей и пять дней. Долгие часы страха. Не только ночами, когда она боится засыпать. К концу четвертых суток, когда группа Дэрила не возвращается в Александрию к назначенному сроку, она понимает, что отныне будет бояться и утра. Головная боль теперь действительно становится почти постоянной. Наверное, это из-за мыслей, которые все никак не может отогнать от себя Бэт.

Она снова становится слабой. Как тогда, когда лежала в той лесной кабине больше полутора лет назад. А ведь она обещала тогда себе, что никогда больше не будет слабой…

И что никогда больше не будет бояться…

Обеспокоенная Мэгги приводит на пятое утро доктора Робардс. И Бэт не может не смотреть снова и снова на эти пальцы, которые так и порхают над ней при осмотре или просто в воздухе, когда та что-то объясняет ее сестре.

– Тебе просто необходимо спать. Ты крайне утомлена, - говорит ей Джи. А потом достает из сумки небольшую упаковку таблеток. Но не отдает Бэт, а смотрит почему-то на ее запястье, где болтаются уже свободнее ее браслеты. – Я буду давать тебе каждый вечер таблетку. Это снотворное. Чтобы ты так не изводила себя…

А потом добавляет тихо. Так, чтобы слышала только Бэт:

– Я, конечно, не психотерапевт, но думаю, что прошлое является во сне только, когда ты не можешь отпустить его. Расскажи то, что тебя тревожит кому-нибудь, кому доверяешь. И я уверена, станет легче…

Бэт слышит, как после она осторожно выспрашивает у Мэгги про то, при каких обстоятельствах она резала вены. И впервые чувствует странную волну неприязни к ней. Из-за того взгляда на ее шрамы. Из-за того, что та сейчас подумала, что если она даст сразу несколько таблеток снотворного, то Бэт решит выпить их все разом.