Найди меня
Шрифт:
— Щас! Я и спрашивать не собираюсь! Не позволю позорить честь моей семьи! В ЗАГС или за решетку! — разъяренная и подогреваемая выпитым спиртным, Анна Ивановна бросила на ВитькА, молча стоявшего в углу комнаты, такой грозный взгляд, что тот буквально влип в стенку.
Доводить до скандала директору крупного машиностроительного завода не хотелось. С ним была согласна и его жена — завкафедрой психологии местного медицинского университета.
Сложнее было уговорить избалованного отпрыска. Однако угрозы Анны Ивановны относительно тюрьмы
Пышной свадьбы не было. Их тихо расписали, и Ксения, по настоятельному требованию «заботливой» матери, перешла жить в хоромы Парамоновых.
Основное правило благочестивой семьи заключалось в том, чтобы все было шито-крыто. Ксюшу впустили в семью исключительно с этой целью, но вот принимать ее за свою здесь не собирались.
Девушка днями сидела в своей комнате, лишенная внимания мужа и его родителей. Выходила только к столу. Кусок не лез в горло — чувствовала себя здесь настолько чужой, что готова была бежать. Но куда? Родители даже слышать ничего не хотели о том, что ей плохо:
— С жиру бесишься, — ворчала мать, — чего тебе еще надо? Одевают, обувают, кормят. Дом — полная чаша. Терпи. А здесь тебе делать нечего.
И Ксюша терпела. Терпела косые взгляды свекрови, уничижительные, до брезгливости, — свёкра. Но болезненнее всего отзывалось в сердце равнодушие беспутного супруга. Он, казалось, вообще не замечал ее присутствия. Пропадал днями и ночами в ресторанах, барах, кутил с друзьями, не обходилось и без подружек. Но самое страшное — она стала замечать его совершенно пустой взгляд, затуманенный, по всей видимости, наркотиками.
Его пристрастие к наркоте тщательно скрывали. Родители пытались лечить его в анонимном санатории, но он сбежал оттуда через несколько дней и продолжал куролесить.
Ксения была уже на пятом месяце беременности, когда Витёк, вернувшийся с очередного кутежа, вдруг будто впервые заметил ее присутствие в доме. Повалив сопротивляющуюся жену на постель, он грубо изнасиловал ее.
Стоя под душем, Ксюша рыдала от боли и обиды. Не таким она представляла себе тихое семейное счастье. Вот только попала из огня да в полымя.
Ночью проснулась от резкой боли в низу живота. Не хотела никого беспокоить. Тихонько поднялась, пошла в туалет — думала расстройство. С ужасом обнаружила огромное пятно крови на ночнушке. От нового приступа боли, настигшего ее при попытке отыскать в темноте чистое белье, она потеряла сознание и упала прямо на пол. Сколько пролежала так, трудно сказать.
Очнулась в больничной палате. Тронула живот и удивилась — былой упругости и выпуклости словно не бывало. Ныл низ живота, все казалось расплывчатым. В возвращающемся сознании всплыло воспоминание о надругательстве мужа, затем — огромное пятно на ночнушке…
На утреннем обходе врач, осматривая ее, справился о самочувствии и сообщил, что она поступила с большой потерей крови. Дыхание плода не прослушивалось. Чтобы спасти ее жизнь, пришлось срочно оперировать. Но беременность сохранить не удалось.
Слезы катились по ее лицу. Она еще не до конца осознавала, были ли это слезы о несостоявшемся материнском счастье. Или же это были слезы облегчения от понимания, что эта утрата сможет избавить ее от уничижительного пребывания в благочестивом семействе.
Она надеялась, что родители не станут препятствовать ее возвращению домой. Ведь отпала необходимость кормить и растить выблядка, как в порыве ярости кричала мать.
Выписывая Ксению из больницы, врач сообщил ей, что последствия перенесенной операции могут быть непредсказуемы. То есть, — сказаться на возможности в будущем забеременеть и выносить ребенка. Об этом пока не думалось.
В тишине своей комнаты Ксюша уже мысленно представляла, как у нее появится малыш или малышка и надеялась, что рождение ребенка изменит отношение Парамоновых к ней.
Мечтала, что с рождением малыша у Виктора проснутся отцовские чувства и появится ответственность за жену и ребенка. Она уже любила этого малыша, разговаривала с ним, нежно поглаживая животик. Она уже чувствовала его шевеления, радостно прислушиваясь к новым ощущениям.
Но сейчас было больно и обидно за свою неудавшуюся жизнь. В этот момент она ненавидела и мужа, и его родителей, и даже свою мать. Главное, чего она еще не осмыслила в полной мере, — весь трагизм возможных последствий произошедшего.
Возвращение Димы оборвало вереницу печальных воспоминаний. Она смахнула набежавшую слезу и улыбнулась ему навстречу. Муж, обнаружив спящую женщину на диване, взглядом спрашивал:
— Это кто и почему?
Ксюша приложила палец к губам, призывая его не тревожить сон расстроенной подруги. Но та уже пошевелилась, открыла глаза и с недоумением разглядывала незнакомца.
Глава 14
— Ну, здравствуйте, милые дамы. А что это у вас такой затрапезный вид? У одной глаза припухли от слез, у другой — еще слеза не просохла. — Голос у Дмитрия был приятный, внушал доверие и спокойствие.
Он представился. Анжела в ответ протянула руку. Ее знобило от пережитого ранее волнения.
Ксюша засуетилась, собирая ужин. Чувствовалось, что взаимоотношения у супругов простые, добрые. У Анжелы заныло сердце, стало жалко себя. Она отказалась от ужина и заторопилась домой.
— Нет, мы вас одну не отпустим. Я страшно проголодался, поэтому сначала отужинаем, а потом мы с Ксюшей отвезем вас домой. Возражения не принимаются. — Анжела улыбнулась, улавливая в этих словах Ксюшины нотки. Эти два человека действительно составляли одно целое, состоящее из двух половинок. Созерцание чужого счастья острее подчеркивало неустроенность ее одинокой жизни.