Найти тебя

Монтефиоре Санта

— Миссис Бэнкрофт Монтегю… — начал было отец Далглиеш, но Памела, театрально всхлипывая, не дала ему договорить.

— Что же мне делать? Как мне дальше жить? Ему следовало и меня с собой забрать.

— Вам надо подумать о детях. Вы им сейчас очень нужны.

— Я никому не нужна. Такова горькая правда. Я никудышная мать. — Она со щелчком открыла черную дамскую сумочку, лежащую на диване возле нее, и вытащила белый носовой платок. Промокая глаза, она продолжала: — Видите ли, Монти никогда не было рядом. Он часто разъезжал по делам. Когда мы только поженились, все было иначе. Он вкладывал деньги в очередную аферу, которая или приносила ему большие деньги, или срывалась, но он оставался со мной. Затем, уже после войны, он открыл офис

в Париже, проводя неделю там, а неделю — в Лондоне. Неделя со временем переросла в две. Мне становилось все труднее удерживать его уговорами. Я никогда не могла его остановить. По возвращении он старался выглядеть хорошим семьянином, и по большому счету таким он и был. Он покупал мне роскошные подарки, не уставая повторять, насколько я красива, водил Селестрию в торговый дом «Fortnum and Mason» на дегустацию различных сортов чая, а Гарри — в магазин детских игрушек «Hamleys», откуда тот выходил счастливый, с новейшим железнодорожным набором или еще чем-нибудь. Он был практически безукоризненным, но в то же самое время чертовски далеким от идеала. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он, как легкий парусник, скользил по океану нашей семейной жизни, едва касаясь волн, никогда не ныряя вглубь. Между нами не было настоящей духовной близости, и мыслями своими он тоже никогда откровенно не делился. Монти всегда держался… — она старалась подобрать подходящее слово, — обособленно, как будто его сердце не принадлежало нам, а мысли витали где-то далеко, однако он всегда был очаровательным, забавным, душой любой компании. Поверьте, мне завидовала каждая замужняя женщина в Лондоне. Но реальность была менее очаровательной. — Она вздохнула и изящно всхлипнула. — Я просто хотела, чтобы он был рядом со мной. Его бизнес со временем расширился, и ему приходилось все больше и больше времени проводить в Париже. Казалось, он всюду хотел успеть. Наверное, мне не следует упрекать его, ведь он так усердно трудился ради нас. Вы подумаете, что я ужасно избалована, святой отец, но иногда мне кажется, что он без остатка отдавал себя людям, которых практически не знал, а на нас у него просто не оставалось сил.

— Я вовсе не думаю, что вы избалованы, — мягко произнес отец Далглиеш. — Мне кажется, что вы просто сбились с пути, вот и все.

— А смогу ли я когда-либо найти дорогу к себе? — спросила она, сдерживая всхлипывания. — Я даже не знаю, в каком направлении идти.

— Господь поможет вам.

— Но если я Его не вижу, как мне знать, что Он где-то там?

— Закройте глаза и загляните в свое сердце.

— Все так говорят. Как я могу заглянуть в свое сердце? Ведь внутри головы у меня нет глаз.

Отцу Далглиешу захотелось рассмеяться. Но Памела была невероятно серьезной.

— Когда в следующий раз вы увидите яркие краски заходящего солнца, остановитесь на минутку и полюбуйтесь закатом. Или же вам доведется созерцать какой-нибудь красивый вид, открывшийся вашему взору, волшебный рассвет, услышать пение птиц на закате дня, и вы будете потрясены великолепием природы, а ваше сердце переполнится меланхолическим чувством благоговения. Обратите тогда свой разум к Творцу, которому мы всем этим обязаны. Позвольте Его любви влиться в ваше сердце. Встаньте и скажите: «Я открываю свое сердце Тебе, Господь, для того чтобы ты мог наполнить его своей любовью и исцелить меня».

Всхлипнув, она положила платок обратно в свою сумочку, со щелчком закрыв ее.

— Я постараюсь, — сказала она мягко. — Я верю, что Господь может собрать все кусочки моей растерзанной души воедино.

В этот момент мисс Ходдел постучала в дверь. Слегка пошатываясь, она вошла в комнату, неся перед собой поднос с чашками и заварочным чайником, завернутым в желтый стеганый чехол, который она же и связала. Отец Далглиеш подскочил, чтобы ей помочь.

— Я пойду наверх и прилягу, если вы не возражаете. Я вчера навела порядок в вашем кабинете и не хочу возвращаться к этому занятию до тех пор, пока не возникнет в этом крайняя необходимость. Может, я и сама побалую себя чашкой чая. Да, сейчас трудные времена. — Она с наслаждением глазела на изысканно одетую посетительницу, надеясь втянуть ее в разговор. Отцу Далглиешу пришлось практически силой вытолкать ее за дверь.

— Вы, несомненно, заслужили чашку чая, мисс Ходдел. Спасибо, что обслужили нас.

Мисс Ходдел вернулась на кухню, нахмурив брови, и принялась за пирожное, в то время как отец Далглиеш оставался в комнате с посетительницей еще час.

Наконец они вышли, и отец Далглиеш проводил миссис Бэнкрофт Монтегю до дверей.

— Я всегда вам очень рад, приходите в любое время, когда сочтете нужным. Надеюсь увидеть вас на мессе в воскресенье. Думаю, в церкви вы найдете огромное утешение.

Она повернулась к нему и взяла его руку в свою.

— Я хочу, чтобы вы знали, святой отец, я нехороший человек.

— Я не осуждаю людей, миссис Бэнкрофт Монтегю. Я не имею на это никакого права и нисколько в этом не заинтересован. Я лишь указываю им путь, который, как я считаю, является наиболее верным. Мы все грешны.

— Игольное ушко и все такое прочее, — ответила она, ухмыльнувшись.

— Так вы все-таки знаете Писание.

— Немного, — сказала она, улыбнувшись. — В моей семье можно запросто нахвататься таких выражений.

Спускаясь по дороге, ведущей от церкви, она с удивлением почувствовала, что на душе ей стало намного легче.

Никто не хотел погружаться с головой в дела Монти, и меньше всего Памела, которая предпочла бы лучше залечь, как медведь, в зимнюю спячку. Все наконец сдвинулось с мертвой точки благодаря телефонному звонку от семейного адвоката мистера Скрунтера, который просил очень срочно с ним встретиться. Уже прошло больше недели со дня исчезновения Монти. Ничего больше так и не обнаружили. Воды поглотили все его следы, и секрет последних минут его жизни остался навсегда погребенным на недоступном морском дне из каменистых скал.

Офис мистера Скрунтера находился в соседнем городке Ньюки, на главной улице, над агентством по продаже недвижимости, специализирующимся на сдаче в аренду симпатичных домиков на побережье. Арчи вызвался сопровождать Памелу и Селестрию, так как никто из них толком ничего не смыслил в делах Монти, хотя и сам он имел о них довольно смутное представление. Арчи формально являлся исполнителем воли брата, поэтому решение пойти туда было очень правильным, хотя Монти официально еще не мог считаться умершим из-за отсутствия тела. Конечно, полиция проведет расследование, и будет подано прошение в суд, чтобы получить свидетельство о его смерти. И все же Монти поступил по отношению к семье крайне безответственно: по меньшей мере мог бы оставить им тело для захоронения.

Мистер Скрунтер невесело поприветствовал их, пожав руки и пробормотав слова сожаления сквозь свою густую седую бороду.

— Это действительно печальный день, — произнес он, провожая их в свой офис. В комнате царил полумрак, а в воздухе стоял запах сырой шерсти и несвежего сигаретного дыма. — Я знавал мистера Монти еще молодым человеком, когда он отправился в Бразилию на поиски золота. Тогда он был бесстрашным. Кто бы мог предвидеть такой конец?

— Какой позор, что у него не хватило мужества взглянуть в лицо проблемам, какие бы они ни были, — произнес Арчи, присаживаясь.

Мистер Скрунтер прошел на своих негнущихся ногах к стулу Корнуолл был не самым подходящим местом для тех, кого мучил артрит. Он осторожно сел и облокотился на кожаную обивку кресла, пуговицы на его жилете чуть не разошлись, с трудом удерживая его огромный живот.

Он снял очки с линзами из горного хрусталя и принялся протирать их кусочком белой ткани, перед тем как надеть их на свой большой нос, напоминающий по форме картошку.

— Боюсь, у мистера Монтегю был целый букет проблем, — сказал мистер Скрунтер с видом директора, обсуждающего поведение своевольного ребенка с его родителями.