Найти тебя
Шрифт:
— Это касается ее семьи, — вдруг произнесла она. — У меня очень плохие новости.
Неожиданно их лица стали серьезными: они прекрасно знали значение этих слов, которые могли ассоциироваться лишь с наихудшими предположениями. Граф Бадрасси завел беседу с соседом, не вынимая трубки изо рта, и, взяв колоду карт, ясно дал ей понять, что их разговор окончен.
— Она живет в Уэймуте. Я не помню номер дома, но ты узнаешь его, как только увидишь. — Она поняла, что это был максимум информации, которую она могла здесь получить.
Выйдя наконец из помещения, она с облегчением снова вдохнула теплый лондонский воздух, оставив подозрительных
Она решила прогуляться по улице и заглянуть в каждое окно. Возможно, графиня прикрепила венгерский флаг к столбу возле своей двери, хотя Селестрия вряд ли бы узнала его. Она какое-то время шла, пока ее внимание не привлек последний дом по левой стороне. Он был такого же размера, как и все остальные. Но его главное отличие состояло в том, что возле него раскинулся куст вьющейся глицинии, ветки которой, устремляясь ввысь, полностью покрывали фасад своими сочными зелеными листьями. Окон поэтому почти не было видно, а редкие промежутки среди зарослей буйной растительности заполняли стайки птиц, которые облюбовали это место для своего постоянного проживания и выведения потомства, что явно приветствовалось, так как кое-где висели деревянные домики, прикрепленные к веткам и щедро наполненные зерном. Снаружи все выглядело очень симпатично, а вот внутри, как показалось Селестрии, могла легко возникнуть боязнь замкнутого пространства.
Она минуту стояла в тени, тщательно обдумывая, что следует сказать при встрече с графиней. Но до того, как Селестрия успела собраться с мыслями, дверь открылась и из нее выскочила экстравагантно одетая блондинка, разозленная до крайности.
— Ты что, собираешься украсть моих птиц? — прошипела она. Ее голос был низким, как у мужчины, и говорила она с сильным акцентом. Она скривилась, и макияж, который она толстым слоем наложила на лицо, казалось, вот-вот даст трещину, как сухая глина. Взгляд Селестрии упал на ее декольте. Из него бесстыдно выглядывала огромная грудь, едва помещавшаяся в голубое платье, такое тесное, что женщина с трудом могла дышать.
— Нет, конечно же, нет, — возразила Селестрия, отпрянув в ужасе.
Женщина фыркнула.
— Хотелось бы на это надеяться. Здесь живут редкие виды. Я их кормлю, поэтому они принадлежат мне. Понятно?
— Я приношу свои извинения, графиня. Меня зовут Селестрия Монтегю. — Она вдруг вспомнила, как мама учила ее никогда не отвечать на грубость тем же, чтобы не доставлять своему противнику удовольствия. Сейчас это сработало: графиня какое-то время молчала.
— Входи-ка, — наконец произнесла она и скрылась в темном маленьком доме. Селестрия последовала за женщиной, чувствуя тянущийся за ней кислый запах алкоголя вперемешку с приторным ароматом мускуса.
Дом был завален вещами, напоминая пышно украшенный будуар. На диване, ниспадая складками, лежали шелковые покрывала, в основном бледно-зеленых и розовых оттенков, а пурпурные бархатные шторы внизу были присобраны кружевами и выглядели как искусно сделанный театральный занавес. Пол украшали персидские ковры, и на каждом шагу попадались горшочки с цветами, стоявшие на кружевных салфетках. Селестрия заметила початую бутылку джина на круглом обеденном столе и отсутствие рюмки. Запах алкоголя был настолько резким, что, казалось, женщина вместе с потом выделяет пары джина, тщетно пытаясь заглушить его вонь мускусом. Селестрия, которая отличалась прекрасным обонянием и тонким пищеварением, вдруг почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Она вздохнула с облегчением, когда графиня закурила сигарету, и запахи в воздухе смешались с табаком.
— Садись, — предложила графиня, плюхаясь сама на мягкий стул, стоящий напротив пустого камина. — Твой отец прислал тебя? — И, еще не дождавшись ответа, она с трудом встала на ноги и оперлась на камин, заваленный фарфоровыми статуэтками. — Или это была твоя мать? — Она вульгарно хмыкнула.
— Он умер, — ответила Селестрия, пытаясь понять, каковы были отношения между этой неприятной особой и ее отцом. В одном она не сомневалась — они не были любовниками. Отец никогда бы не пал так низко. Графиня неожиданно повернулась, ее блеклые глаза наполнились тоской.
— Умер? — Она от неожиданности открыла рот. Казалось, женщина была не в состоянии его снова закрыть. — Нет, этого не может быть. Ты меня обманываешь.
— К сожалению, нет, — ответила Селестрия, открывая сумочку, чтобы найти свои сигареты. Чем скорее ей удастся уйти отсюда, тем лучше. Она поднесла сигарету к губам и щелкнула зажигалкой. — Он погиб, плавая на лодке в Корнуолле на прошлой неделе, — добавила она, выпуская клубы дыма в отвратительно пахнущий воздух.
Пытаясь что-то вспомнить, графиня стала быстро вращать зрачками.
— Я говорила с ним на прошлой неделе, — резко возразила она. — Он был жив и здоров.
— Ну да, ведь вы же говорили с ним перед его смертью.
Казалось, графине было трудно вспомнить, что она делала сегодня утром, а что уж говорить о событиях недельной давности. Вдруг на ее лице появилась торжествующая улыбка.
— Ты не помешаешь мне видеться с ним. Знаешь ли, запретная любовь еще желаннее.
Селестрия раздраженно вздохнула. «О боже, — устало подумала она, — еще одна женщина, потерявшая голову от любви к моему отцу».
— Мне совсем не интересно, какие чувства вы испытываете к моему отцу. Меня это просто не волнует. На самом деле, графиня Валонья, я не из тех, кто хотел бы помешать вам с ним встречаться. Он совершил самоубийство, если вы действительно хотите знать. Он бросил нас всех.
Графиня Валонья какое-то время хранила молчание. Она смотрела в одну точку, обуреваемая печальными мыслями. А у Селестрии появилась минутка, чтобы обдумать следующий шаг. Пока графиня сидела, находясь в состоянии полного транса, Селестрия спокойно покуривала на диване, наблюдая за ней. Лицо графини расслабилось и обмякло, словно мокрая глина. Ее полные губы обвисли, увлекая за собой и подбородок, темные корни волос начали явственно проступать, и от этого их цвет еще больше стал напоминать цвет меди. Сейчас она казалась маленькой и несчастной. Наконец она повернулась и посмотрела на Селестрию вызывающим взглядом.